Добавлено (12.01.2010, 22:10)
---------------------------------------------
Теории метафоры
Среди других тропов метафора занимает центральное место, так как позволяет создать ёмкий образ, основанный на ярких, неожиданных ассоциациях. В основу метафоризации может быть положено сходство самых различных признаков предметов: цвета, формы, объёма, назначения, положения и т. д.
Согласно классификации, предложенной Н. Д. Арутюновой, метафоры разделяются на
номинативные, состоящие в замене одного дескриптивного значения другим и служащие источником омонимии;
образные метафоры, служащие развитию фигуральных значений и синонимических средств языка;
когнитивные метафоры, возникающие в результате сдвига в сочетаемости предикатных слов (переноса значения) и создающие полисемию;
генерализирующие метафоры (как конечный результат когнитивной метафоры), стирающие в лексическом значении слова границы между логическими порядками и стимулирующие возникновение логической полисемии.
Подробнее рассмотрим метафоры, способствующие созданию образов, или образные.
В широком смысле термин «образ» означает отражение в сознании внешнего мира. В художественном произведении образы — это воплощение мышления автора, его уникальное видение и яркое изображение картины мира. Создание яркого образа основано на использовании сходства между двумя далекими друг от друга предметами, практически на своеобразном контрасте. Чтобы сопоставление предметов или явлений было неожиданным, они должны быть достаточно непохожими друг на друга, и иногда сходство может быть совсем незначительным, незаметным, давая пищу для размышлений, а может отсутствовать вовсе.
Границы и структура образа могут быть практически любыми: образ может передаваться словом, словосочетанием, предложением, сверхфразовым единством, может занимать целую главу или охватывать композицию целого романа.
Однако существуют и другие взгляды на классификацию метафор. К примеру, Дж. Лакофф и М. Джонсон выделяют два типа метафор, рассматриваемых относительно времени и пространства: онтологические, то есть метафоры, позволяющие видеть события, действия, эмоции, идеи и т. д. как некую субстанцию (the mind is an entity, the mind is a fragile thing), и ориентированные, или ориентационные, то есть метафоры, не определяющие один концепт в терминах другого, но организующие всю систему концептов в отношении друг к другу (happy is up, sad is down; conscious is up, unconscious is down).
Джордж Лакофф в своей работе «The Contemporary Theory of Metaphor» говорит о способах создания метафоры и о составе данного средства художественной выразительности. Метафора, по теории Лакоффа, является прозаическим или поэтическим выражением, где слово (или несколько слов), являющееся концептом, используется в непрямом значении, чтобы выразить концепт, подобный данному. Лакофф пишет, что в прозаической или поэтической речи метафора лежит вне языка, в мысли, в воображении, ссылаясь на Майкла Редди, его работу «The Conduit Metaphor», в которой Редди подмечает, что метафора лежит в самом языке, в повседневной речи, а не только в поэзии или прозе. Также Редди утверждает, что «говорящий помещает идеи (объекты) в слова и отправляет их слушающему, который извлекает идеи/объекты из слов». Эта идея находит отражение и в исследовании Дж. Лакоффа и М. Джонсона «Метафоры, которыми мы живём». Метафорические понятия системны, «метафора не ограничивается одной лишь сферой языка, то есть сферой слов: сами процессы мышления человека в значительной степени метафоричны. Метафоры как языковые выражения становятся возможны именно потому, что существуют метафоры в понятийной системе человека».
Метафора часто рассматривается как один из способов точного отражения действительности в художественном плане. Однако И. Р. Гальперин говорит, что «это понятие точности весьма относительно. Именно метафора, создающая конкретный образ абстрактного понятия, даёт возможность разного толкования реальных сообщений».[1]
Как только метафора была осознана, вычленена из ряда других языковых явлений и описана, сразу возник вопрос о её двоякой сущности: быть средством языка и поэтической фигурой. Первым, кто противопоставил поэтической метафоре языковую, был Ш. Балли, который показал всеобщую метафоричность языка.
Метаметафора
В 1984 году, вслед за стихами, в печать прорвался и термин метаметафора, и поныне вызывающий ожесточённые споры. Метаметафора напрямую связана с геометрией Римана и Лобачевского и с космологией и физикой XX века, которая сама вся насквозь метаметафорична.
Метаметафора — это обратная перспектива в слове. Например: «Я сидел на горе, нарисованной там, где гора» (А. Ерёменко). Или: «Пчела внутри себя перелетела» (И. Жданов). «Человек — это изнанка неба / Небо — это изнанка человека» (К. Кедров). Эти образы, возникшие в середине 1970-х, положили начало новой литературы и новой поэзии.

Добавлено (12.01.2010, 22:12)
---------------------------------------------
Метони́мия (от др.-греч. μετονυμία — «переименование», от μετά — «над» и ὄνομα/ὄνυμα — «имя») — вид тропа, словосочетание, в котором одно слово замещается другим, обозначающим предмет (явление), находящийся в той или иной (пространственной, временной и т. д.) связи с предметом, который обозначается замещаемым словом. Замещающее слово при этом употребляется в переносном значении. Метонимию следует отличать от метафоры, с которой её нередко путают, между тем как метонимия основана на замене слова «по смежности» (часть вместо целого или наоборот, представитель вместо класса или наоборот, вместилище вместо содержимого или наоборот, и т. п.), а метафора — «по сходству». Частным случаем метонимии является синекдоха.
Пример: «Все флаги будут в гости к нам», где флаги замещают корабли (часть заменяет целое, лат. pars pro toto). Смысл метонимии состоит в том, что она выделяет в явлении свойство, которое по своему характеру может замещать остальные. Таким образом метонимия по существу отличается от метафоры, с одной стороны, большей реальной взаимосвязью замещающих членов, а с другой — большей ограничительностью, устранением тех черт, которые не заметны в данном явлении непосредственно. Как и метафора, метонимия присуща языку вообще (ср., например, слово «проводка», значение которого метонимически распространено с действия на его результат), но особенное значение имеет в художественно-литературном творчестве.
В ранней советской литературе попытку максимального использования метонимии и теоретически и практически дали конструктивисты, выдвинувшие принцип так наз. «локальности» (мотивировку словесных средств темой произведения, то есть ограничение их реальной зависимостью от темы). Однако эта попытка не была достаточно обоснована, поскольку выдвижение метонимии в ущерб метафоре незакономерно: перед нами два различных пути установления связи между явлениями, обогащения нашего знания о них, не исключающие, а дополняющие друг друга.
Виды метонимии:
общеязыковая
общепоэтическая
общегазетная
индивидуально-авторская

Добавлено (12.01.2010, 22:13)
---------------------------------------------
Сине́кдоха (др.-греч. συνεκδοχή) — троп, состоящий в назывании целого через его часть или наоборот. Синекдоха является видом метонимии.
Синекдоха — приём, состоящий в перенесении значения с одного предмета на другой по признаку количественного между ними сходства.
Примеры:
«Покупатель выбирает качественные продукты». Слово «Покупатель» заменяет всё множество возможных покупателей.
«Красная Шапочка». Классический пример. Словосочетание «Красная Шапочка» замещает образ «девочка в красной шапочке».
«Корма причалила к берегу». Подразумевается корабль.

Добавлено (12.01.2010, 22:15)
---------------------------------------------
Антономаси́я, антономазия (от др.-греч. ἀντονομασία — переименование) — троп, выражающийся в замене названия или имени указанием какой-нибудь существенной особенности предмета или отношения его к чему-либо. Латинское по происхождению название для того же поэтического тропа или, в иной перспективе, риторической фигуре, — прономина́ция (от лат. pronominatio).Содержание
Употребление
Пример замены на существенную особенность предмета: «великий поэт» вместо «Пушкин». Пример замены на указание отношения: «автор „Войны и мира“» вместо «Толстой»; «Пелеев сын» вместо «Ахилл». Особенно часто употреблялась в скандинавской скальдической поэзии: «мать грозы великанов» — Фригг (мать Тора).
Кроме того, антономасией называется также замена нарицательного имени собственным (употребление собственного имени в значении нарицательного).
Антономасия и в том, и в другом случае является особым видом метонимии.
Примеры
«Отелло» вместо ревнивец, «Эскулап» вместо «врач»:

Я ускользнул от Эскулапа
Худой, обритый — но живой;
Его мучительная лапа
Не тяготеет надо мной.
— А. С. Пушкин. N. N. (В. В. Энгельгардту)

Мы пели песни, ели зори
и мясо будущих времён, а вы —
с ненужной хитростью во взоре
сплошные тёмные Семёновы
— Н. Н. Асеев

Добавлено (12.01.2010, 22:15)
---------------------------------------------
Аллего́рия (от др.-греч. ἀλληγορία — иносказание) — выражение отвлечённых идей (понятий) посредством конкретных художественных образов.
Как троп, аллегория используется в баснях, притчах, моралите; в изобразительных искусствах выражается определёнными атрибутами.
Пример: аллегория «правосудие» — женщина с весами.
Аллегория — художественное обособление посторонних понятий с помощью конкретных представлений. Религия, любовь, справедливость, раздор, слава, война, мир, весна, лето, осень, зима, смерть и т. д. изображаются и представляются как живые существа. Прилагаемые этим живым существам качества и наружность заимствуются от поступков и следствий того, что соответствует заключённому в этих понятиях обособлению, например, обособление боя и войны обозначается посредством военных орудий, времён года — посредством соответствующих им цветов, плодов или же занятий, беспристрастность — посредством весов и повязки на глазах, смерть — посредством клепсидры и косы.
Очевидно, аллегории не достаёт полной пластической яркости и полноты художественных творений, в которых понятие и образ вполне друг с другом совпадают и производятся творческой фантазией неразлучно, как будто сросшимися от природы. Аллегория колеблется между происходящим от рефлексии понятием и хитроумно придуманной его индивидуальной оболочкой и вследствие этой половинчатости остаётся холодной.
Аллегория, соответствуя богатому образами способу представления восточных народов, занимает и в искусстве востока видное место.
Аллегория появляется здесь только в Александрийское время, когда прекратилось естественное образование мифов и сделалось заметным влияние восточных представлений. Заметнее её господство в Риме. Но сильнее всего она властвовала в поэзии и искусстве Средних веков с конца XIII века, в то время брожения, когда наивная жизнь фантазии и результаты схоластического мышления взаимно соприкасаются и, насколько возможно, стараются проникнуть друг в друга. Так — у большинства трубадуров, у Вольфрама фон Эшенбах, у Данте. «Feuerdank», греческая поэма XVI века, в которой описывается жизнь императора Максимилиана, может служить примером аллегорическо-эпической поэзии.
Аллегория имеет особое применение в животном эпосе. Очень естественно, что различные искусства состоят в существенно различных отношениях к аллегории. Труднее всего её избежать современной скульптуре. Будучи всегда обречённой на изображение личности, она принуждена часто давать как аллегорическое обособление то, что греческая скульптура могла давать в виде индивидуального и полного образа жизни Бога.

Добавлено (12.01.2010, 22:16)
---------------------------------------------
Перифра́з (перифраза; от др.-греч. περίφρασις — «описательное выражение», «иносказание»: περί — «вокруг», «около» и φράσις — «высказывание») — в стилистике и поэтике троп, описательно выражающий одно понятие с помощью нескольких.
Перифраз — косвенное упоминание объекта путем не называния, а описания (например, «ночное светило» = «луна»).
В перифразах названия предметов и людей заменяются указаниями на их признаки, например, «пишущий эти строки» вместо «я» в речи автора, «погрузиться в сон» вместо «заснуть», «царь зверей» вместо «лев», «однорукий бандит» вместо «игральный автомат», «Стагирит» вместо Аристотель. Различают логические перифразы («автор „Мёртвых душ“») и образные перифразы («солнце русской поэзии»).
Частным случаем перифраза является эвфемизм — описательное выражение «низких» или «запретных» понятий («нечистый» вместо «чёрт», «обойтись посредством носового платка» вместо «высморкаться»).

Добавлено (12.01.2010, 22:17)
---------------------------------------------
Это пока что для начала.

Добавлено (13.01.2010, 01:16)
---------------------------------------------
Важно отметить, что данная модель достаточно долгое время не подвергалась существенным изменениям. Она развивалась, и в 1930-е годы английский лингвист А. А. Ричардс предложил использовать следующие слова для обозначения составляющих метафоры: «содержание, смысл» (tenor) и «оболочка, образ» (vehicle), то есть, для обозначения двух «мыслей», которые, согласно его взглядам, «действуют вместе». Исследования Айвора Ричардса частично отражены в работах Макса Блэка, который разработал так называемый «интеракционный подход». В основании данного подхода лежит утверждение, что метафора — это органичный феномен языка, который действует на более глубоких уровнях, чем уровень словесных комбинаций, и проявляется во взаимодействиях (интеракциях) концептуальных структур, лежащих в основе слов.
Поясним, что концептуальная интеракция, которую вводит Блэк, это своего рода концептуальное комбинирование, с разницей в том, что при комбинировании изначальное значение концептов в новой структуре не изменяется, тогда как при концептуальной инеракции значение первоначальных концептов изменяется. Конечная метафора — больше, чем просто комбинация, она концептуально приближает и изменяет свои компоненты. Интеракция вызывает обмен предикатами — ассоциациями между двумя данными концептами.
Модель Блэка строится непосредственно на самой метафоре, что затрудняет конкретизацию отдельных предикатов. Его «интеракционная теория» подводит нас к снятию с метафоры риторического контекста.

Добавлено (13.01.2010, 01:16)
---------------------------------------------
Как было отмечено ранее, Дж. Лакофф и Марк Джонсон подчеркивают когнитивную роль метафоры, критикуя основное традиционное направление лингвистических исследований. Дж. Лакофф не находит принципиального различия между метафоризацией обыденного и поэтического языка, придавая метафоре в действительности значимую роль.
В данной теории главный тезис заключен в том, что метафоры помогают нам в процессе мышления, выстраивают определенные эмпирические границы, благодаря которым мы начинаем понимать новые абстрактные концепты. «Суть метафоры — это понимание и переживание сущности одного вида в терминах другого вида». Благодаря тому, что происходит смешение метафор, лежащих в основе мыслительной деятельности, формируется когнитивная карта, которая, в свою очередь, представляет собой сеть концептов. Эта сеть организована таким образом, чтобы абстрактные концепты закрепились в нашем опыте и в отношениях с внешним миром. При описании и конструировании наблюдаемого мира и построении когнитивной карты используется следующая терминология: структура цели (target domain), структура источника (sourсе domain), когнитивное отображение (cognitive mapping). Основным в данной концепции являются не слова и выражения, а онтологическая отображение концептуальных миров (ontological mapping across conceptual domain). Метафора как факт языка, риторическая сторона, представляется вторичной по отношению к метафоре как факту мышления, как части семантической системы, как метафоре в когнитивном аспекте.
В своей работе Лакофф и Джонсон критикуют традиционные теории в том, что они принимают «базовые концепты за неразложимые далее примитивы». Они считают, что не все «примитивы», которые считаются элементарными «строительными кирпичиками» значения, считаются неразложимыми. Они приводят пример концепта «причинность», утверждая, что причинность, считаясь «базовой категорией человеческого мышления» «не должна считаться неразложимым далее примитивом». В итоге Лакофф и Джонсон предлагают свою концепцию, согласно которой «причинность представляет собой эмпирический гештальт». Само понимание этой причинности должно восприниматься как кластер, который в свою очередь состоит из других компонентов. Гештальт — целое, кластер — составляющие части. В свете это концепции они используют термин «прототипический». В категории мы можем выявить «прототипических» представителей категории и «непрототипических» — косвенных, которые являются не самыми яркими представителями семейства. Так, например, форель — рыба, это, «прототипический» член своего семейства, а вот акула — не такой характерный представитель класса рыб. Здесь важную роль играет наше восприятие и отношение к той или иной группе определенного представителя. Это в первую очередь зависит от нашего знания о мире и о том, как мы концептуализируем окружающую нас действительность.
Основная роль метафоры в данном когнитивном процессе — расширить применение существующей категории. Каждая категория создается относительно нашего опыта о мире, и создается модель с конкретной областью применения. Метафора меняет и добавляет новые категории, подвергая концепты новому классифицированию. Это способствует расширению границ прежних концептов, выявляются новые пространственные категории.
Подводя итог сказанному, мы можем сделать следующий вывод: теория метафоры, представляющая собой двухмерную структуру, в рамках лингвистического учения в свете трехмерной структуры приобрела статус когнитивной. Теория «многопространственной» структуры, речь о которой пойдет далее, явилась логическим продолжением в развитии метафоры.

Добавлено (13.01.2010, 01:17)
---------------------------------------------
«Многопространственная» модель (many-space model)
«Многопространственная» модель (many-space model) метафоры и концептуальной проекции, представленная в теории концептуальной интеграции Жилем. Фоконье и М. Тернером — качественный скачок в развитии теории метафоры. Эта модель состоит из двух и более элементов, ментальных миров, которые интегрируются в новое ментальное пространство. Исходя из имеющихся входных пространств (source-input space 1 and target — input space 2) и дополнительно введенным Жилем Фоконье и Марком Тернером родовым пространством (generic space), при смешении мы получаем новое — выходное пространство или смешанное пространство (blended space). Родовое пространство содержит фоновые, базовые знания, которые являются общими для обоих входных пространств, а также и для полученного пространства. Это своего рода координирующее пространство, приводящее входные пространства в структурное соответствие, которое, в свою очередь, состоит в таком проецировании концептуальных структур (input1→ input2), при наличии которого происходит структурное выравнивание объектов имеющихся пространств. В результате мы оперируем не двумя, а четырьмя и более пространствами, которые впоследствии мы можем проецировать и смешивать, а также добавлять к ним дополнительные входные пространства.
Схема концептуальной интеграции выглядит следующим образом: два входных пространства — источник-цель, эти пространства комбинируются посредством некоторого структурного отображения, и производят еще одно, независимое и новое смешанное пространство, несущее результирующую интегрированную структуру. Как и упоминалось ранее, здесь присутствует родовое пространство, под действием которого происходит интеграция из первого и второго входных пространств в выходное смешанное пространство. Как видно на рисунке, родовое пространство — своеобразный центр равновесия, контролирующий точность интеграции. Точки и сплошные линии — объекты каждого пространства и отношения между ними, пунктирные — отображения между сущностями пространств. Прежде чем перейти к рассмотрению метафор, рассмотрим основные процессы смешения.
По мнению Дж. Гради, Т. Оклея и С. Коулзен, в процессе интеграции и последующего смешения происходят следующие три действия: «композиция» («composition»), «завершение» («completion») и «развитие» («elaboration»). Первое, что происходит — композиция, которая позволяет проектировку содержаний из источника к цели и в выходное пространство. Здесь важно отметить, что в этот процесс вовлечены личностное понимание и ассоциирование, которыми управляет субъект. Завершение — процесс, в результате которого полученное смешанное выходное пространство, а именно структура, спроектированная от источника и цели, соотносится с информацией в долгосрочной памяти. И развитие — последующие мысленное моделирование и развитие смешанного концепта. После того, как устанавливаются связи с долгосрочным знанием о данном смешении, мы можем развивать и строить дальнейшие возможные пространственные модели по различным траекториям, основываясь на условиях оптимальности, отмеченными Ж. Фоконье и М. Тернером.
Для правильного использования модели концептуальной интеграции, в отличие от интеграции сложных многопространственных метафорических структур, необходимо соблюдать определенные условия.
«Интеграционное условие» (Integration) предполагает, что смешиваемые структуры могут легко представляться в виде единого концепта.
«Наличие сетей» (Web) важно для неразрывной связи между смешанным пространством и его входным.
«Расшифровка» (Unpacking) требуется для того, чтобы реконструировать сеть пространств, из которых была произведена интеграции.
«Топология» (Topology). Топологическое условия требуют, чтобы схожее смешивалось со схожим, то есть соответствующие друг другу смешиваемые объекты структур соотносились с другими объектами своих пространств сходным образом, что обеспечивает семантическую законность интеграции.
«Полезность» (Good Reason) — полученный концепт, в результате интеграции, должен иметь достаточное значение, в связи с другими концептами в пространствах.

Добавлено (13.01.2010, 01:17)
---------------------------------------------
В своей работе Ж. Фоконье и М. Тернер разбирают ряд устоявшихся метафор, таких как «ученый-жрец», «смерть — беспощадный жнец», «хирург — мясник», «если бы Клинтон был „Титаником“» и другие.
«ученый — жрец»
Чтобы привести в соответствия интегрирующие пространства, мы должны спроецировать лабораторию на храм, стол ученого на алтарь, а научный метод на религиозное свидетельство.
«смерть — беспощадный жнец»
В данном примере, родовое пространство служит уравнителем для метафизического концепта — смерть, и физического концепта — жнец. В результате интеграции образуется новое, смешанное пространство, в которое спроектированы элементы входных пространств. Жнец в концепте сбора урожая проецируется далее как «смерть с косой». Главное орудие жнеца — коса, с помощью которой он косит траву, жатва проецируется на смерть. В результате интеграции произошло смещение с концепта жнец на его орудие — косу. При этом целая метафора «смерть с косой» стала одушевленной за счет опушенного здесь жнеца. Его заменил концепт «коса», чье родовое пространство включает в себя и жнеца, и жатву.
«Этот хирург — мясник»
Здесь утверждается, что данный хирург действует как мясник, то есть идет следующая интеграция. Пространство скотобойни проецируется на пространство хирургии, мясника — на хирурга; животного — на человека; товара — на пациента, мясного ножа — на скальпель, разделочной доски — на хирургический стол.
Это метафорическое утверждение имеет отрицательную коннотацию и обозначает определенное сомнение в компетентности врача. Как было отмечено ранее, первоначально происходит проецирование исходного пространства и сопутствующих объектов мясника на пространство хирурга, но данная интеграция еще не означает того, что хирург — не профессионал, ведь профессия мясника, может и ниже по общественному статусу, но не влияет на профессионализм последнего.
От входного пространства — цели (target — input space2), структурированного областью хирургии, наследуются субъективные специфические качества человека, в частности, хирурга, и детали и объекты его рабочей зоны. От входного пространства — источника (source-input space1), пространства скотобойни, мы берем концепт мясника, включающий в себя наше представления о роли мясника и его поведение. Родовое пространство, объединяющее два этих концепта — не качество, а процесс действии двух «профессионалов», а именно, выполнение процедуры на некотором существе при помощи острого инструмента.
Помимо наследования частичной структуры от каждого входного пространства, интеграционный концепт развивает собственное содержание в процессе компоновки, которое следует из сопоставления структур входных пространств. В частности, конечная задача мясника становится несовместимой с конечными целями хирурга. У мясника — разделать животное, у хирурга — вылечить пациента. В смешанном же новом пространстве средства мясника были объединены с людьми и пространством хирургии, что показало отрицательность мясника, и, в итоге, грубую работу данного хирурга. Понятие некомпетентности не проектируется из источника. Здесь важную роль играет выбор исходного изображения, так как выбор этого изображения и интерпретации зависит от контраста между хирургом и мясником, а также в данном случае задействована идеализированная когнитивная модель в нашем восприятии этих профессий.
Ранее отмеченные процессы «компоновки», «заключения» и «разработки» представим на следующем примере.
«Компоновка» и представление, следующие из процесса интеграции, не обязательно должны быть реалистичными. Конечно, невозможно представить, что мяснику доверили бы пациента, но мы можем с легкостью конструировать данный концепт. При завершении мысленного помещения мясника в его рабочую зону, мы заканчиваем вводить понятие некомпетентности или преступного намерения последнего в данных пространствах. Мы, заканчиваем наш сценарий происходящего, вводя новую особенность человека, побужденного сопоставлением элементов смешиваемых пространств. Разработка, зависящая от нашей умственной работы, продолжает сценарий с мясником по различным траекториям. Мы можем вообразить различные последующие сценарии, такие, например, как изображение хирурга, который разрубает пациента, либо мясника который аккуратно заспиртовывает отдельные члены животного.

Добавлено (13.01.2010, 01:17)
---------------------------------------------
продолжается!!!

Добавлено (13.01.2010, 15:33)
---------------------------------------------
Сравне́ние — троп, в котором происходит уподобление одного предмета или явления другому по какому-либо общему для них признаку. Цель сравнения — выявить в объекте сравнения новые, важные для субъекта высказывания свойства.
Ночь — колодец без дна
— М. Рыльский
В сравнении выделяют: сравниваемый предмет (объект сравнения), предмет, с которым происходит сопоставление (средство сравнения), и их общий признак (основание сравнения, сравнительный признак, лат. tertium comparationis). Одной из отличительных черт сравнения является упоминание обоих сравниваемых предметов, при этом общий признак упоминается далеко не всегда.
Сравнение следует отличать от метафоры.
Сравнения характерны для фольклора.
Виды сравнений
Известны разные виды сравнений:
Сравнения в виде сравнительного оборота, образованного при помощи союзов как, будто, словно «точно»: «Мужик глуп, как свинья, а хитёр, как черт».
Бессоюзные сравнения — в виде предложения с составным именным сказуемым: «Мой дом — моя крепость».
Сравнения, образованные при помощи существительного в творительном падеже: «он ходит гоголем».
Отрицающие сравнения: «Попытка — не пытка».
Сравнения в форме вопроса.

Добавлено (13.01.2010, 15:35)
---------------------------------------------
Эпи́тет (от др.-греч. ἐπίθετον — «приложенное») — термин теории литературы: определение при слове, влияющее на его выразительность. Выражается преимущественно именем прилагательным, но также наречием («горячо любить»), именем существительным («веселья шум»), числительным («первый друг»), глаголом («желание забыться»).
Эпитет — слово или целое выражение, которое, благодаря своей структуре и особой функции в тексте, приобретает некоторое новое значение или смысловой оттенок.
Не имея в теории литературы определённого положения, название «эпитет» прилагается приблизительно к тем явлениям, которые в синтаксисе называются определением, в этимологии — прилагательным; но совпадение это только частичное.
Установленного взгляда на эпитет у теоретиков нет: одни относят его к фигурам, другие ставят его, наряду с фигурами и тропами, как самостоятельное средство поэтической изобразительности; одни отождествляют эпитеты украшающий и постоянный, другие разделяют их; одни считают эпитет элементом исключительно поэтической речи, другие находят его в прозе.
Александр Веселовский охарактеризовал несколько моментов истории эпитета, являющейся, однако, лишь искусственно выделенным фрагментом общей истории стиля.[1]
Теория литературы имеет дело только с так называемым украшающим эпитетом (epitheton ornans); название это неверно и ведёт своё происхождение из старой теории, видевшей в приёмах поэтического мышления средства для украшения поэтической речи; но только явления, обозначенные этим названием, представляют собой категорию, выделяемую теорией литературы в термине «эпитет».
Как не всякий эпитет имеет форму грамматического определения, так не всякое грамматическое определение есть эпитет: определение, суживающее объём определяемого понятия, не есть эпитет.
Логика различает суждения синтетические — такие, в которых сказуемое называет признак, не заключённый в подлежащем (эта гора высока) и аналитические — такие, в которых сказуемое лишь повторяет признак, уже имеющийся в подлежащем (люди смертны).
Перенося это различение на грамматические определения, можно сказать, что название эпитета носят лишь аналитические определения: «рассеянная буря», «малиновый берет» не эпитеты, но «ясная лазурь», «длиннотенное копьё», «щепетильный Лондон», «Боже правый» — эпитеты, потому что ясность есть постоянный признак лазури, щепетильность — признак, добытый из анализа представления поэта о Лондоне, и т. д.
Для логики это различение не безусловно, но для психики творящей мысли, для истории языка оно имеет решающее значение.
Эпитет — начало разложения слитного комплекса представлений — выделяет признак, уже данный в определяемом слове, потому что это необходимо для сознания, разбирающегося в явлениях; признак, выделяемый им, может нам казаться несущественным, случайным, но не таким он является для творящей мысли.
Если былина всегда называет седло черкасским, то не для того, чтобы отличить данное седло от других, не черкасских, а потому, что это седло богатыря, лучшее, какое народ-поэт может себе представить: это не простое определение, а приём стилистической идеализации. Как и иные приёмы — условные обороты, типичные формулы — эпитет в древнейшем песенном творчестве легко становится постоянным, неизменно повторяемым при известном слове (руки белые, красна девица) и настолько тесно с ним скреплённым, что даже противоречия и нелепости не побеждают его («руки белые» оказываются у «арапина», царь Калина — «собака» не только в устах его врагов, но и в речи его посла к князю Владимиру).
Это «забвение реального смысла», по терминологии A. H. Веселовского, есть уже вторичное явление, но и самое появление постоянного эпитета нельзя считать первичным: его постоянство, которое обычно считается признаком эпики, эпического миросозерцания, есть результат отбора после некоторого разнообразия.
Возможно, что в эпоху древнейшего (синкретического, лирико-эпического) песенного творчества этого постоянства ещё не было: «лишь позднее оно стало признаком того типически условного — и сословного — миросозерцания и стиля, который мы считаем, несколько односторонне, характерным для эпоса и народной поэзии».

Добавлено (13.01.2010, 15:42)
---------------------------------------------
Олицетворение (персонификация, прозопопея) — вид метафоры, перенесение свойств одушевлённых предметов на неодушевлённые. Весьма часто олицетворение применяется при изображении природы, которая наделяется теми или иными человеческими чертами, например:
А и горе, горе, гореваньице!
А и лыком горе подпоясалось,
Мочалами ноги изопутаны.
Олицетворение было распространено в поэзии разных эпох и народов, от фольклорной лирики до стихотворных произведений поэтов-романтиков, от прециозной поэзии до творчества ОБЭРИУтов.
Катахре́за (катахрезис, от др.-греч. κατάχρησις — «злоупотребление») — троп или стилистическая ошибка, неправильное или необычное употребление сочетаний слов с несовместимыми буквальными лексическими значениями.
В катахрезе имеет место соединение слов в переносном смысле вопреки несовместимости их буквальных значений, так что в буквальном смысле имеет место логическая несогласованность, сочетание противоречивых (логически несовместимых) понятий. Причиной противоречия является или необычное соединению слов в переносном значении или одновременное употребление слова в прямом и переносном значении. Частным случаем может считаться употребление слова не в соответствии с этимологическим его значением.
Катахреза — древнегреческий по происхождению термин. В латинской риторике употреблялось слово abusio.
Катахрезы возникают в процессе семантического развития языка, его номинативных средств. Вначале они могут восприниматься как случаи неправильного словоупотребления. Впоследствии, конечно, под понятие катахрезы эти случаи можно подвести только при расширительном его толковании. Говорить о катахрезе в строгом смысле можно лишь в тех случаях, относительно слова, употребляемого в переносном смысле, где ещё сохраняется память о его прямом смысле. Катахрезой такого рода считается всякое употребление слова, при котором забывается его этимологическое значение, например, в случае выражения красные чернила перестаёт осознаваться внутренняя форма слова чернила, его связь со словом чёрный. Другие примеры: цветное белье, стрелять из ружья (стрелять из пушки), электрическая конка, путешествовать по морю, подошва горы. В работах античных теоретиков риторики (например, у Квинтилиана) это называлось необходимой катахрезой (лат. abusio necessaria) — «когда на неимеющее своего наименования переносится наименование ближайшее».
Примеры
Примером катахрез, относительно которых сохраняется память о нарушении смысла, являются те, которые создаются преднамеренно в расчёте на экспрессивный эффект. К их числу относятся многие фразеологизмы: самоварное золото, когда рак свистнет, есть глазами, зелёный шум.
На эффекте катахрезы основаны многие загадки, например, загадка про смородину: «Она красная? Нет, она чёрная. Почему ж она жёлтая? Потому что зелёная».
Катахрезы используются и в художественной литературе. При этом катахреза может быть не предусмотрена автором, например: «С другой стороны сидел, облокотивши на руку свою широкую, с смелыми чертами и блестящими глазами голову, граф Остерман-Толстой…» (Л. Н. Толстого. Война и мир).
Пример катахрезы как употребления слова в прямом и переносном значении: «В бездействии ночном живей горят во мне / Змеи сердечной угрызенья» (А. С. Пушкин. Воспоминание). В этом примере у сочетания слов есть и прямое значение.
Неосознанная говорящим или пишущим катахреза становится тропом, стилистической ошибкой, дефектом речи. В этом случае логическая несовместимость соединяемых образов создаёт обычно непредусмотренный автором комический эффект: «правое крыло фракции разбилось на несколько ручейков», «пусть акулы империализма не протягивают к нам свои лапы».

Добавлено (13.01.2010, 15:44)
---------------------------------------------
Климакс (от др.-греч. κλῖμαξ — «приставная лестница») — фигура речи, состоящая в таком расположении частей высказывания, относящихся к одному предмету, что каждая последующая часть оказывается более насыщенной, более выразительной или впечатляющей, чем предыдущая. Употребительнее латинский термин градация.
Термин заимствован у греческих грамматиков. Противоположное — ретардация (антиклимакс). Во многих случаях ощущение нарастания эмоциональной содержательности и насыщенности связано не столько со смысловым нарастанием, сколько с синтаксическими особенностями строения фразы.
В музыке аналогичное явление обозначают термином креще́ндо.
[править]
Примеры
И где ж Мазепа? где злодей?
Куда бежал Иуда в страхе?
— А. С. Пушкин. Полтава
В заботе сладостно-туманной
Не час, не день, не год уйдёт…
— Е. А. Баратынский. Скульптор

Добавлено (13.01.2010, 15:45)
---------------------------------------------
Эпи́фора (от др.-греч. ἐπιφορά — принесение, прибавление) — риторическая фигура, заключающаяся в повторении одних и тех же слов в конце смежных отрезков речи. Нередко эпифора используется в поэтической речи (очень часто — в фольклоре) в виде одинаковых или аналогичных окончаний строф (пример — стихотворная пьеса Александра Гладкова «Давным-давно» и одноимённая песня из кинофильма «Гусарская баллада»).
Противоположностью эпифоры является анафора.
Примеры
Фестончики, всё фестончики: пелеринка из фестончиков, на рукавах фестончики, эполетцы из фестончиков, внизу фестончики, везде фестончики.
— Н. В. Гоголь. Мёртвые души
Меня зовут юнцом безусым,
Мне это, право, всё равно.
Зато не величают трусом…
Давным-давно… Давным-давно…
Иной усищи крутит яро,
Бутылкам всем глядится в дно,
Но сам лишь копия гусара…
Давным-давно… Давным-давно…
Иной клянётся страстью пылкой,
Но, коли выпито вино,
Вся страсть его на дне бутылки…
Давным-давно… Давным-давно…
Влюблённым море по колено,
Я с ними в этом заодно,
Но караулит всех измена…
Давным-давно… Давным-давно…
— А. Гладков

Добавлено (13.01.2010, 15:49)
---------------------------------------------
Ана́фора или единоначатие (др.-греч. ἀναφορά — приписывание, средство к исправлению[1]) — стилистическая и риторическая фигура, состоящая в повторении сродных звуков, слова или группы слов в начале каждого параллельного ряда, то есть в повторении начальных частей двух и более относительно самостоятельных отрезков речи (полустиший, стихов, строф или прозаических отрывков). Звуковая анафора составляет особенность аллитерационного стиха, но она встречается иногда и в метрических стихах (см. ниже):Содержание [убрать]
Литературные примеры
Анафора звуковая
Повторение одних и тех же сочетаний звуков:
Грозой снесённые мосты,
Гроба с размытого кладбища
— Пушкин А. С. Медный всадник
Анафора морфемная
Повторение одних и тех же морфем или частей слов:
Черноглазую девицу,
Черногривого коня.
— Лермонтов М. Ю. Узник
Анафора лексическая
Повторение одних и тех же слов:
Не напрасно дули ветры,
Не напрасно шла гроза.
— Есенин С. А. Не напрасно дули ветры
Анафора синтаксическая
Повторение одних и тех же синтаксических конструкций:
Брожу ли я вдоль улиц шумных,
Вхожу ль во многолюдный храм,
Сижу ль меж юношей безумных,
Я предаюсь моим мечтам.
— Пушкин А. С. Брожу ли я вдоль улиц шумных
Анафора строфическая
З е м л я!..
От влаги снеговой
Она ещё свежа.
Она бродит сама собой
И дышит, как дежа.
З е м л я!..
Она бежит, бежит
На тыщи верст вперед,
Над нею жаворонок дрожит
И про неё поет.
З е м л я!..
Всё краше и видней
Она вокруг лежит.
И лучше счастья нет, — на ней
До самой смерти жить.
З е м л я!..
На запад, на восток,
На север и на юг…
Припал бы, обнял Моргунок,
Да не хватает рук…
— Твардовский А. Т.
Возможны объединения вышеперечисленных типов анафор. Например:
Строфико-синтаксическая анафора
Пока не жаждет пулемёт
Распотрошить людскую гущу,
Живёт и здравствует омет
Средь мельниц, урожай жующих.
Пока не страждет командарм
Рассечь врага одним ударом,
Амбары полнятся недаром
Полей золотоносным даром.
Пока не скажет вражий гром
Своё вступительное слово,
В полях не может быть иного
Ловца пространств, чем агроном.
— Тихонов Н. С.
Ритмическая анафора
Очень редкий приём — использование ритмической анафоры. В приводимом ниже стихотворении ритмическая анафора заключается в паузировании третьей доли амфибрахической стопы в чётных стихах:
Све|ча наго|рела. Порт|реты в те|ни. /\
Си|дишь /\ при|лежно и | скромно ты.| /\ /\
Ста|рушке зев|нулось. По | окнам ог|ни /\
Про|шли /\ в те | дальние | комнаты.| /\ /\
Ни|как кома|ра не про|гонишь ты | прочь, — /\
По|ёт /\ и к свету всё | просится |. /\ /\
Взгля|нуть ты не | смеешь на | лунную | ночь, /\
Ку|да /\ ду|ша переносится…| /\ /\
— Фет А. А.
Анафору можно рассматривать как один из видов слитного предложения. В качестве формы связи частей предложения и целых предложений анафора встречается в старо-германской поэзии и образует особую строфу «анафорический трёхсложник».
Часто анафора соединяется с другой риторической фигурой — градацией, то есть с постепенным повышением эмоционального характера слов в речи, например, в Эдде: «Умирает скот, умирает друг, умирает и сам человек».
Формы приветствия и прощания чаще всего строятся анафорические (в подражание народному у миннезингеров, трубадуров, также и у поэтов нового времени). Интересно отметить в такой анафоре её историко-культурную подкладку. Уезжающий на чужбину или возвращающийся из далёких стран после длительного отсутствия должен приветствовать отдельно (и именно полной формулой) каждого из домочадцев (и теперь в письмах на родину людей мало-образованных: земной поклон такому-то и земной поклон такому-то и т. д. — каждому родственнику отдельно).
Ещё более важным считалось некогда совершенно одинаковое обращение к богам, чтобы не разгневать ни одного из них, или к властителям, заседающим вместе (например, на суде, военном собрании, на званом пиру), анафора встречается и в прозаической речи, являясь, между прочим, любимым приёмом ораторов.

Добавлено (13.01.2010, 15:50)
---------------------------------------------
Бессою́зие или аси́ндетон (греч. ἀσύνδετον, лат. dissolutio) — стилистическая фигура: построение речи, при котором союзы, соединяющие слова, опущены. Придаёт высказыванию стремительность, динамичность, помогает передать быструю смену картин, впечатлений, действий.
Литературные примеры
Мелькают мимо будки, бабы,
Мальчишки, лавки, фонари,
Дворцы, сады, монастыри,
Бухарцы, сани, огороды,
Купцы, лачужки, мужики,
Бульвары, башни, казаки,
Аптеки, магазины моды,
Балконы, львы на воротах
И стаи галок на крестах.
— А. С. Пушкин. Евгений Онегин. Глава 7
Ночь, улица, фонарь, аптека,
Бессмысленный и тусклый свет.
— А. Блок. Ночь, улица, фонарь, аптека

Добавлено (13.01.2010, 15:51)
---------------------------------------------
Инве́рсия — филологический термин, относящийся к фигурам речи, происходит от латинского слова inversio — переворачивание, перестановка — изменение прямого порядка слов или словосочетаний как стилистический приём. Различают ещё одну разновидность инверсии: гипербатон (так как инверсия часто нужна для литературы, то, если говорить проще, инверсия — это когда сначала идёт глагол, затем — существительное).
Нередко формы инверсии, не принятые в обычной речи, используются в поэзии:
Минутных жизни впечатлений
Не сохранит душа моя…
Под вечер, осенью ненастной,
В далёких дева шла местах…
— А. С. Пушкин. Романс

Добавлено (13.01.2010, 15:52)
---------------------------------------------
Гипе́рбатон — фигура речи, при которой тема высказывания выделяется путём постановки в начало или конец фразы; при этом также может разрываться синтаксическая связь. Иными словами, гипербатон — разъединение смежных слов.
Наряду с анафорой, гипербатон относится к фигурам перемещения (инверсии). Сам термин происходит от др.-греч. ὑπέρβατον — «перестановка».
Употребление
Гипербатон используется в основном для усиления выразительности речи. Гипербатон — фигура достаточно изощрённая, оставляющая впечатление вычурности, а поэтому он редко используется в разговорной речи, однако нередко применяющаяся в поэзии, либо аналитических и иных научных документах для выделения смысла[1]:
И бога браней благодатью
Наш каждый шаг запечатлён.
— А. С. Пушкин Полтава
Дней бык пег.
Медленна лет арба.
— В. В. Маяковский. Наш марш
Другим известным примером применения гипербатон

Добавлено (14.01.2010, 21:04)
---------------------------------------------
Другим известным примером применения гипербатона является речь магистра Йоды в кинематографической саге «Звёздные войны».

Добавлено (14.01.2010, 21:05)
---------------------------------------------
Эмфа́за, эмфаз, эмфазис (от др.-греч. ἔμφασις — выразительность) — эмоционально-экспрессивное выделение, подчёркивание в речи отдельных элементов и смысловых оттенков высказывания. Достигается различными средствами: акцентно-интонационными (повышением или понижением интонации, эмфатическим ударением и удлинением), использованием риторических фигур (повторение, порядок слов). Пример: «Я это вам говорю». Слово понимается и в более широком смысле: как усиление общей эмоциональной выразительности речи, достигающееся сменой интонации и применением риторических фигур, или как особая риторическая фигура, которая заключается в том что слову придаётся особая выразительность.

И я продолжаю своё

Э́ллипсис (от др.-греч. ἔλλειψις — недостаток) в лингвистике — намеренный пропуск несущественных слов в предложении без искажения его смысла, а часто — для усиления смысла и эффекта. В риторике используется как риторическая фигура.
Примеры
«Шампанского!» (подразумевается «Принесите бутылку шампанского!»).

День в тёмную ночь влюблён,
В зиму весна влюблена,
Жизнь — в смерть…
А ты?.. Ты в меня!
— Г. Гейне. Оставь меня!

Оксю́морон, окси́морон (др.-греч. οξύμωρον — «острая глупость») — стилистическая фигура или стилистическая ошибка — сочетание слов с противоположным значением (то есть сочетание несочетаемого). Для оксюморона характерно намеренное использование противоречия для создания стилистического эффекта. С психологической точки зрения, оксюморон представляет собой способ разрешения необъяснимой ситуации.
Примеры
Оксюморон часто встречается в поэзии
И день настал. Встаёт с одра
Мазепа, сей страдалец хилый,
Сей труп живой, ещё вчера
Стонавший слабо над могилой.
— А. С. Пушкин. Полтава
Оксюморон нередко используется в названиях и тексте прозаических литературных произведений и фильмов: «Бесконечный тупик», «Обыкновенное чудо», «С широко закрытыми глазами», «Правдивая ложь».
Используется для описания объектов, совмещающих противоположные качества: «мужественная женщина», «женственный мальчик».
В романе «Маятник Фуко» герои Умберто Эко фантазируют об «университете сравнительных ненужностей» с кафедрой оксюмористики. В качестве предметов изучения этой кафедры автор приводит «урбанистику кочевых племён», «народную олигархию», «новаторские традиции», «диалектику тавтологии» и пр.
«Живительная эвтаназия» — оксюморон из сленга кащенитов.
Часто используемым в разговорной речи является оксюморон «наверное, точно» — «Я, наверное, точно приду».
В разговорной речи порой проскакивает «Ужасно красивая».
Иногда в речи можно встретить выражение «Полная пустота».

Добавлено (16.01.2010, 02:35)
---------------------------------------------
Амплификация (лат. amplificatio — расширение) — стилистическая фигура, представляющая собой ряд повторяющихся речевых конструкций или отдельных слов.
Амплификация является одним из средств усиления поэтической выразительности речи. Амплификация как стилистический приём выражается например в накоплении синонимов, антитез или может принять вид повышения, то есть расположения выражений, относящихся к одному предмету, по принципу нарастания их значимости, эмоциональной действенности и т. п.
Амплификация — приём риторический, резко бьющий на повышение восприятия, и так именно и расценивают её ораторы, как например великий оратор древности Цицерон, находивший, что амплификация — триумф красноречия.
На амплификации может быть основано целое стихотворение. Таково, например, стихотворение А. С. Пушкина «Три ключа» или «Большая элегия Джону Донну» Бродского И. А.
Поэтические примеры
Повторение предлогов, ряд однородных определений
За всё, за всё тебя благодарю я:
За тайные мучения страстей,
За горечь слёз, отраву поцелуя,
За месть врагов и клевету друзей;
За жар души, растраченный в пустыне…
— Лермонтов М. Ю. Благодарность
Повторение предложений
Когда в листве сырой и ржавой
Рябины заалеет гроздь, —
Когда палач рукой костлявой
Вобьёт в ладонь последний гвоздь, —
Когда над рябью рек свинцовой,
В сырой и серой высоте,
Пред ликом родины суровой
Я закачаюсь на кресте…
— Блок А. А.
Ряд сравнений
Берёт —
как бомбу,
берёт —
как ежа,
как бритву
обоюдоострую,
берёт,
как гремучую
в 20 жал
змею
двухметроворостую.
— Маяковский В. В. Стихи о советском паспорте
Накопление синонимов, антитез, повышения
…Я тайный замысел ласкал,
Терпел, томился и страдал…
— Лермонтов М. Ю. Мцыри
Он был похож на вечер ясный:
Ни день, ни ночь, — ни мрак, ни свет!…
— Лермонтов М. Ю. Демон
В себя ли заглянешь? — там прошлого нет и следа:
И радость, и муки, и всё там ничтожно…
— Лермонтов М. Ю. И скучно и грустно