Выйдя к избушке на курьих ножках, леший Матвей, от удивления разинул рот. Такого столпотворения, он  уже давненько не видывал. Чёрные коты, нечистики, лесные духи, нетопыри, мороки, совы и прочая нечисть, заполонили собой всё пространство возле избушки. Кикиморы болотные и лесные, стояли отдельными группами и неприкрыто враждебно поглядывали друг на друга. Стая облезлых волков-перевёртышей, устроила между собой  шумную кучу малу. Водяной, покрытый луковой шелухой и свекольными очистками, гордо восседал в выгребной яме. Рядом с ним, в наполненном водой корыте ссорились две русалки. Чудище - Юдище многоголовое, подпирало плечом угол избушки. Часть его голов была перемотана тряпками сомнительной чистоты. Змей Горыныч, нервно расхаживал возле крыльца. Заглядевшись на сборище, леший споткнулся о заросший шерстью валун.

 - Чаво пихаешься! - с обидой завопило из под ног.

Матвей застыл, разглядывая крикуна, силясь вспомнить, кто бы это мог быть.

На крыльцо вышла Баба-Яга:

 - О! Зенки вылупил, пенёк старый! Аль Бабая не признал?

Матвей сморгнул и виновато пробормотал:

 - Ты вроде раньше поболе меня был!

 - Хвораю! - всхлипнул валун и отполз в сторону.

 - Во-во! - закряхтела Баба-Яга, - Все мы нонче хвораем. Потому и собрала я тута вас, сообсча так сказать думу думать!

Пёстрое сборище прекратило грызню и междусобойные скандалы и потянулось  к Бабе-Яге.

 - В избу никого не зову! Ишшо развалите! Тута гутарить будем! - заявила хозяйка и вперилась в лешего червивым взглядом, - А ты чаво, Матвейка своих дружков-пеньков не приташшыл?

Леший почесал  кончик сучка, заменяющего ему нос и неуверенно проскрипел:

 - Дык ты ж сама велела, через котяру сваво, одному сюды топать!

 - Ага! Я всем так велела, а они, глянь-ка, понаприлезли! - вздохнула Баба-Яга, и заскрипев костяной ногой уселась на крыльцо.

Разговорчики смолкли, и все обратились во внимание. Только две дурочки русалки продолжали строить глазки Чудищу - Юдищу многоголовому. Тот щерился в улыбках и похотливо многоглазо подмигивал.

 - Эй, Чудище - Юдище! - гаркнула старуха.

 - Ась? - головы разделились на пары и уставились друг на друга.

 - Как есть оглох! - удовлетворённо и печально молвила Баба-Яга.

 - Бабуль. - заныла одна из болотных кикимор, - Не томи!

Старуха грозно зыркнула на неё и тряхнула пегими длинными волосами:

 - Собрала я тута вас, по такому делу.....

Змей Горыныч неожиданно сорвался с места, и закашлявшись, помчался к лесу. Часть кустов поблизости вспыхнула. Водяной меланхолично чмокнул губами, и мгновенно наполнившаяся серостью маленькая тучка метнулась к огню, обильно опорожнилась и испарилась. Горыныч, отплёвываясь и отчаянно дымя, невнятно пробормотал то ли проклятие, то ли благодарность. Баба-Яга вновь завладела вниманием собравшихся:

 -  Родичи, и вся остальная дрянь! Ежели кто запамятовал, то напомню, что мы существа бессмертные и зловредные. И с нами завсегда, все считались.

Абсолютно все считали себя родичами, и с неприкрытым презрением принялись разглядывать остальную дрянь, неправомерно считавшую себя родичами. Совы и нетопыри, за неимением голоса, на всякий случай спрятались в листве.

 - Окромя разве что Бабайчика! - поправила себя старуха.

Мохнатый валун, встав на ножки, подбежал к ней и застыл у ног, завиляв смешным, баранковидным хвостиком.

 - Но это дело поправимое, - погладив Бабайчика и отпихнув ногой ревниво зашипевшего чёрного котяру Баюна, проговорила Баба-Яга, - Эх, выдумала яво детвора, да и забыла! А он бедненький хворает теперича! Ничаво-ничаво, мы им дадим, этим гадким деткам, дадим!

Бабай, скорбно подвывал и подобострастно тёрся вокруг неё. По толпе прошёлся шепоток:

 - Баюн его прибьёт!

 - Точно прибьёт!

 - И сожрёт!

 - А кто спорит!

Присноупомянутый кот, вытянув трубой хвост, независимо и победно расхаживал неподалёку.

 - Цыть! - скомандовала Баба-Яга.

 - Ась? - встрепенулось Чудище -Юдище.

 - Как есть оглох! Горе - горемычное! - стрельнула в него глазами старуха.

 - Можа об деле погутарим? - тонко намекнул бесхозный домовой, недавно появившийся в лесу и невесть чем промышляющий.

Баба-Яга кивнула:

 - Значитса так! - проговорила она, и задумавшись, ошарашено завертела головой, - А где ж Кощеюшка?

 - Где, где! - томно протянула русалка, - Шныряет тут неподалёку. Запамятовал бедолашный, где яйцо со смертию своею схоронил. Вот и мается дурень старый!

 - Да-а-а? - погрустнела старуха, - Ну да ладно. Так вот! - веско проговорила она и вновь внимательно посмотрела на лешего, - Времена нонче стали погаными! Людишки ни во что нас не ставлють! В упор не видють! Само собой, не пужаются! Костерки жгуть – не тушуть, вздрывчатку в озера кидають – рыбу, да русалок глушуть, мусорють, да машинами вонючими по лесу ездють. Силушка наша из-за ихнева неверия, убывает. И лес наш родименький, гибнет.

Нечисть, перебивая друг друга, принялась озвучивать новые прегрешения людей в отношении лично их и леса. Яга, прерывая поток обвинений, топнула ногой по крыльцу.

Потому.... - она сделала эффектную паузу, повысив голос.

 - Ась? - словно издеваясь, отозвалось Чудище-Юдище.

Леший, почувствовав неладное, начал пятиться.

 - Матвеюшка! - ласково позвала Баба-Яга, - Я ишшо не кончила!

 - А мне то шо! - неловко захамил он.

Змей Горыныч опять раскашлялся, но с пожаром справился сам.

 - Значитса так! - Баба-Яга для вящей убедительности и значимости, встала, - Нам надобно сговоритса с ихними новыми богами!

 - Да куды мы токмо не совались… - начал было один из нечистков, но тут же поник под грозным взглядом старухи.

Бесхозный домовой деловито поинтересовался:

 - Это с Интернетом, знать?

 - Не! – старуха сделала скидку на неведение новенького - Пытались ужо. Кишка на ево тонка!

Домовой понимающе покосился на Чудище - Юдище: - С Футболом!?

 - Ага! – оценивающе поглядев на выскочку, кивнула головой старуха.

Водяной взволновано забулькал:

 - Дык пытались ужо! Вон, глухаря головастого слали и кашлюка Кощейку тож!

 - Да! - невпопад согласилась Баба-Яга, задумавшись о своём, - Вера в Футбол и Оле, сильная и крепкая! Ужо много годков она токмо растеть!

 - Ну и чаво эти, не могли с ими догутиритса! - напирал водяной.

 - Не по той хворме они сунулися! - поникнув плечами, ответила старуха, - Горыныч летал над ихним стадионом, да  ничо толком не увидал, а Чудище - Юдище под землёй полезло и прямо на лужок головы свои и повыперло, дак их бегуны  те и позатоптали, а те шо на трибунах молятся Оле, ишшо и оглоушили сурьёзно!

 - Ась? - Юдище высказалось и от греха подальше спряталось за избушку.

 - Вона как! Переживает! - заметила его манёвр Баба-Яга, и  напустив на лицо суровость, молвила, - Тут надоть девствовать понахрапистее, но с хитростью.  Посидела я, покумекала, и придумала я вот чаво!

Нечисть напряглась.

 - Надоть нам спереть идола ихнево! Мяч – яво звать! Да прознать и пошшупать силушку евойную. Авось и мы каким боком туды и прилепимся. А нет – так в залоге яво подержим. Футболу, без ентово мяча никак. А нам свой нтерес соблюсть надобно.

Гости пришли в движение. Охотников спереть и до того не наблюдалось, а теперь и подавно.

 - Стоять! - громом грянула Яга.

За избой, тонко аськнуло Юдище и затрещало кустами, улепётывая. Видать, хоть чуток, а слух сохранило.

 - Иттить, как ни крути, а надо. Вот и собрала я тута вас, покумекать, кто смогёть  спереть таво идола. Ежели чо, то я бы послала на это дело - Матвея!

Леший возмущённо затрещал, загудел, затопал корешками, замахал ветками руками. Впрочем, ни на Ягу, ни на остальную нечисть, это никакого впечатления не произвело. Все облегченно и единогласно согласились с кандидатурой. На том, кумеканье и закончилось.

 - И то ладно! - облегчённо булькнул водяной, и похватав русалок нырнул с головой в яму.

Сделав пользу и себе и Яге, он подвёл к яме ручей, и немедленно воспользовался моментом. Через секунду плёскот затих. Змей Горыныч обрадовано кашлянул в лапу. Обжёгся и бочком-бочком исчез между стволов деревьев. Прочая нечисть, довольно гомоня, решила то же не испытывать судьбу и мигом очистила поляну. Остались только любопытные мороки, безразличные коты, Бабай и бесхозный домовой. Матвей с грустью посмотрел на лес и обречённо подошёл к Бабе-Яге.

 - Видал как порскнули все? Пужаютса вишь. И так худо, а по новому то ишшо страшней то!

Леший поник головой.

 - Матвеюшка! - неожиданно ласково проворковала она, молодо блеснув глазами, - А помнишь, как ты ко мне свататься ходил?

 - Ну! - немного потеплел леший, - Так то было скоко годков назад!

 - Отож! Тады ты посмелее то был! - заткнула ему рот старуха, до сих пор скрывающая свой возраст, уже и запамятовав для чего, видать по привычке, - Лешачок мой, пенёк - коренёк корявенький, выручай! Одна надёжа на тебя! Помнишь лимпиаду ту, Московскую, запустили тады по тиливизеру картинки живые про нас, так и полегше ить стало. Мнению мою довели до людишек. Детки наново в нас поверили. А? Я и мороков тебе  и клубочек-дорожник подсуечу! Хош, и Бабая дам?

 - Не нужон мне Бабай! - отказался леший, и понял, что на всё остальное уже согласился.

Яга, тонко оценив момент, склонилась над ним, и нежно касаясь шишковатых наростов на его голове, что-то горячо зашептала.

Матч был в самом разгаре. Громадные толпы адептов веры в Футбол, кто восторженно, кто негодующе вопили свой призыв - Оле. Ещё больше толпились у стадиона, ну значит храма. Несколько фигурок гоняли по лужку идола, по имени Мяч. Верой и силой было заполнено обширное пространство. Матвей, воспользовавшись одним из мороков, раздобыл себе местечко в рядах молящихся. Ближесидящие люди ничего не ощутили. Разве что пахнуло на них смолой древесной да листвой опавшей, скошенной травой да духом разогретой земли. Матвей обзавидовался такой вере в Оле, Футбол и Мяч. Про себя он отметил, что есть ещё боги по именам Судья, Гол и Победа. Вот силища! Вот вера!

Матч закончился. Трибуны опустели. Ещё один морок, и Матвей пробрался в раздевалку. Ого, сколько Мяч - идолов! Сграбастав сразу два, он поспешил, стараясь реже дышать гадким воздухом и шарахаясь от движущихся повозок, обратно в лес. Третий морок отвёл глаза перед людьми на выходе и в городе.

 - Ты полюбуйся, какой красава! - взволнованно расхаживала по избушке Яга и бросала восторженные взгляды то на мяч, то на Матвея.

Она разом помолодела, и Матвей увидел вновь ту, к которой незапамятно когда ходил свататься. Морока, со вторым мячом он оставил на крыльце. На всякий случай. Силищи и веры в нём было, хоть пей. Чужая и негожая, да ничего. Яга может и разберётся. Она того - умная! И в Матвеев мяч  глядишь плеснёт силой.

 - Матвеюшка! - раскудахталась Баба-Яга, - Ты у нас герой-богатырь первостатейный! Лапушка ты моя корявенькая - сучковатенькая! - напоследок сюсюкнула и зорко оглядела пучки трав и мешочки с сушёными грибами, прикидывая, с чего начать ворожбу. Оптимизма ей было не занимать. И она была готова к очередной авантюре.

 Тем временем на поляне Баюн зашипел на морок, и тот в испуге испарился, явив на свет второй мяч. Через минуту, бесхозный, но надеющийся прижиться в избушке Бабы-Яги домовой, Баюн и прощённый им Бабай принялись гонять мяч. Старуха застыла, сощурив глаза и поджав губы. Леший ругнулся про себя и несмело выдавил:

 - Я, это, ну, значитса, это, хотел пацанам своим показать!

 - Я тебе покажу стручок коряжий, пенёк щелястый! А ну живо отседова! Пацанам показать он удумал! Пенькам пустопорожним побахвалиться захотелось? Да я тебе! - затопала ногами Яга и застучала клюкой по полу.

 - Ась? - ехидно отозвалось осмелевшее, обнаглевшее и судя по всему полностью восстановившее слух Чудище - Юдище многоголовое, сунувшись в окно и многозубо разулыбалось.

 - Брысь! - завопила Баба-Яга.

Леший, развив небывалую прыть, мигом скатился со ступенек и показав кулак Баюну, двинулся в лес. Юдище опасливо втянуло головы и присело под окном. Судя по всему, выклянчить заветной бражки Яги – ему накрылось.

 - Баюн! Мяч-идол сюды ташшы! Два - оно так може и лутше!

Кот нехотя буцнул мяч и живо ретировался наружу. И вот теперь, разглядывая мячи, Яга позволила себе чуток поволноваться:

 - Чаво ж мне с вами делать теперича! Новое дело затеваю! Сантаж! Выйдет, аль нет? Примут нас новыя боги? Не знамо! Ну, делать неча, без веры в нас, и лес некому станет хранить......

А Матвей, покинув  Бабу-Ягу, шагал по родному и щемяще любимому, гибнущему лесу. Он еще раз позавидовал Новым богам, и пожелал, уж в который раз Бабе – Яге успеха.