1.

   Елена Лаврова сидела на широком бежевом диване, и снимала золотую сережку в форме кленового листика. Лицо ее, несмотря на усталость, - шутка ли танцевать почти весь вечер, а потом еще ехать сорок минут по ночному городу, было очень довольным.  Карие глаза светились от радости. Накрашенные ярко-красной помадой губы расплылись в улыбке. Ее муж стоял рядом и снимал галстук.

            - Изумительный вечер, правда, милый? – спросила она утомленным голосом.

            - Вопрос в том, смогу ли я подняться завтра на работу после всех этих танцев и коньяков, - улыбаясь, проговорил он.

            - Глупый, завтра же суббота. Тебе не нужно идти ни на какую работу.

            - И правда, - он, наконец, справился с галстуком и повесил его на спинку большого бежевого кресла, купленного в одном наборе с диваном.

            - Правда Ивановы чудные? - проговорила она, растирая правую ступню, почему-то уставшую от танцев больше левой.

            - В смысле чудные? – спросил он, расстегивая тем временем пуговицы на своей новой, купленной всего неделю назад, белоснежной рубашке. Стремясь скорее от нее избавиться. Сбросить.

            - Ну, я имею в виду очень милые.

            - Пожалуй.

            - Я так славно побеседовала с этой Анечкой…

            - Да? И о чем же?

            - Она рассказывала мне всяческие истории из своей жизни. Тебе будет неинтересно.

            - А-а, вот как, - рубашка, вслед за галстуком послушно легла на спинку кресла. Оставшись в белой футболке и черных брюках, и надев теплые тапочки, Лавров прошел на кухню.

            - Милый, ты куда? – позвала его жена.

            - После всего этого спиртного ужасно хочется пить! – донеслось из кухни. В ту же секунду послышался звук льющейся воды.

            Через три минуты он вернулся. Елена уже успела снять платье и лечь в кровать.

            - Быстро ты… - сказал Лавров.

            - Устала ужасно. Раздевайся и иди ко мне.

            - Сею секунду! – он стянул с себя брюки, аккуратно повесил их на спинку кресла, рядом с рубашкой и прямо в футболке ринулся к жене.

            - А свет?

            - Сейчас выключу! – Лавров пробежал несколько шагов к выключателю. Белая кнопка торчала из стены, чем-то, походя на большой зуб. Лавров нажал на нее, и в комнате стало темно.

            - Блаженство! – сладким голосом проговорила жена.

            Лавров молча залез в кровать и обнял Елену. Немного поерзав, она положила голову ему на плечо.

            - Ужасно устала, - повторила она и тут же зевнула, будто бы в подтверждение своих слов.

            - Да, давненько мы так не развлекались.

            - Мне кажется, я сегодня натанцевалась больше, чем за весь год.

            - Хорошо, что нас не остановили на дороге.

            - Да уж милый. Это безрассудство садиться за руль после такого гуляния.

            - Но я ведь справился молодцом?!!

            - Да, ты был великолепен.

            - Хороший водитель и после нескольких рюмок останется хорошим водителем!

            - Ты обратил внимание, какое на Катеньке было чудное платье?

            - Нет. С тех пор как мы поженились, я не разглядываю других женщин и не обращаю внимания на их гардеробы, - улыбнувшись, сказал Лавров.

            - На ней было очаровательное салатовое платье, с изящным синим поясом. Мне очень понравилось.

            - Ты хочешь такое же?

            - Да нет, это не мой стиль. Но ей было очень к лицу.

Некоторое время они лежали молча. В темную комнату проникал тусклый свет уличных фонарей. Было слышно, как за окном лает собака.

            - Все-таки Кольцовы молодцы, - проговорил, наконец, Лавров. – Умеют устраивать праздники.

            - Да. Ниночка, правда, по-моему, еще не совсем восстановилась после родов. Как ты считаешь? По-моему чуть бледненькая.

            - Пожалуй.

            - Тебе не показалось?

            - Ну-у, она веселая была как всегда. Разговорчивая. Нет, честно говоря, бледности я не заметил.

            - А какую они детскую сделали, да?

            - В смысле?

            - Хорошую. Уверена, малышу там будет уютно.

            - Пожалуй.

            - Ладно, давай спать, - Елена переместила голову с плеча Лаврова, на его грудь.

            - Давай.

            - Я тебя очень люблю, - сказала Елена и крепко обняла мужа.

            - И я тебя, - проговорил он, чувствуя, как начинает проваливаться в сон.

            - Завтра все обсудим, - нежным голосом проговорила Елена.

Лавров ничего не ответил. Он уснул. Именно тогда ему приснился первый из этих снов.

2.

            Ему снилось, что жена стоит у окна и смотрит на улицу. Комната, в которой она находится, совершенно Лаврову незнакома. Комната эта большая и просторная. Обставлена она специфично, - на стенах висят четыре темно-синих ковра, с  причудливыми узорами, как на стекле от мороза. На полу лежит еще один ковер, - красный, будто рубин. Этот ковер меньше остальных и большая часть паркета им не покрыта. Обстановка в комнате старинная, - кресла, шкафы, кровать, зеркала, в каждом предмете чувствуется возраст, чувствуется, что каждый из них живет на свете уже на несколько столетий дольше самого Лаврова. Это странно, поскольку стилистически вся мебель выдержана в духе девятнадцатого века. Жена его одета в черное бархатное платье, тоже в старинном стиле. Платье это очень красивое, дорогое, роскошное. Поскольку дело происходит во сне, Лавров видит жену как будто одновременно и со спины и с лица. Он видит, что на шее у нее висит золотая брошь в виде жука-скарабея, а на лице гуляет легкая улыбка. Жена чему-то улыбается. За окном, в которое она смотрит, идет снег. Большие белые хлопья медленно кружатся в черном небе. Внезапно слышится гром, и видно как ткань неба пронзают молнии. Начинается сильный дождь. Ливень. Теперь за окном видна ужасающая картина: снег, ливень, гром, молнии. Жена все так же стоит и смотрит в окно. И вдруг к стеклу подлетает маленькая синяя птичка. Что это за птичка Лавров не знает: это ни воробей, ни синица, ни голубь, ни ворона, и даже ни скворец. В общем, птица совершенно Лаврову неизвестная. Но очень красивая. Необыкновенно красивая. Крылья у нее украшены каким-то чудным узором ярко-алого цвета, а над головой желтоватые перышки образуют что-то вроде царской короны. Видно, что птица очень напугана. Она бьется в стекло, - в надежде спрятаться от холода и молний. Видно, что крылья ее промокли, а крупные капли дождя безжалостно бьют по ее крохотному тельцу. Слышится очередной раскат грома. Зловещий, громкий, страшный как удар в магический барабан злого шамана. Испуганная птица с новой силой начинает биться клювом в стекло. В глазах ее, похожих на драгоценные бусинки застыл страх. И вот, наконец, она разбивает своим маленьким тельцем стекло и, порезавшись, падает окровавленная прямо на пол. Падает прямо жене под ноги. Находясь везде одновременно, как и положено сновидцу, Лавров видит черные бархатные туфли своей жены, с красивыми золотыми пряжками и дергающееся возле них синее тельце. То и дело от тельца отлетают мокрые скомканные перья и остаются на блестящем паркете ужасные кровавые узоры. Некоторое время он видит только эту картинку: две черные бархатные туфли и трепыхающееся окровавленное птичье тельце. Наконец жена наклоняется и берет птицу в руки. Кладет себе на правую ладонь, а левой начинает греть ее и гладить. Постепенно птица согревается. Страх из глаз-бусинок уходит. Птица начинает оживать, нежно тереться о ладонь жены. Жена же смотрит на птицу необычайно ласковым взглядом. Взглядом полным тепла и любви. Жена с нежностью разглаживает птице каждое перышко. Жена наклоняется к птице и шепчет ей какие-то исполненные добротой слова. Птица расправляет крылья, приходит в себя. В ту же секунду жена ловким движением сворачивает птице шею и выбрасывает мертвое уже тельце в разбитое окно, на улицу. Потом на лице ее появляется широкая улыбка. Очаровательная улыбка. Из тех, которыми нас так щедро одаривают некоторые кино-дивы. Глаза ее светятся счастьем. Она начинает смеяться. Громким заливистым смехом. Именно от этого смеха Лавров и проснулся.

3.

            Проснувшись, Лавров вздрогнул от ужаса. Смех, казалось, еще звучал в его ушах. Это было чудовищно. Его трясло. Тело покрылось потом. Даже сейчас он все еще видел перед собой тельце мертвой птички и улыбку жены. Простыни под ним сгрудились и неприятно давили в спину. На улице еще было темно. Елена спала. Положив голову на подушку, повернувшись на правый бок, она лежала, ничего не зная о том ужасе, который ему только что пришлось пережить. Лавров негромко вздохнул. Сон никак не выходил из головы. Он лежал и думал о том, почему ему приснился такой жуткий сон? Почему ему приснилось, что его нежная и милая жена убивает беззащитную птицу? И эта странная комната с коврами и старинной мебелью…откуда она взялась? Прежде Лаврову ничего подобного не снилось. Его сны были просты и понятны. В этих снах он получал повышение по работе, ехал отдыхать на юг, или покупал какую-то давно желанную вещь. Ну, или наоборот…вылетал с работы, его лишали отпуска, а только что купленная давно желанная вещь куда-то терялось. Но все это были обычные, нормальные сны, которые были Лаврову понятны. А это…это было чудовищно! Откуда вообще берутся такие образы? Как в мозг проникают такие жуткие вещи? Лавров несколько раз быстро-быстро моргнул, надеясь прогнать страшные ночные картинки. Но картинки не уходили. В особенности одна, - улыбка. Широкая, очаровательная, полная довольства собой. От этой улыбки по коже Лаврова начинали бегать крупные мурашки, его знобило, к горлу подступала тошнота. Не в состоянии больше выносить этого ужасного чувства Лавров тихо поднялся с кровати, надел тапочки и пошел на кухню. Можно было конечно разбудить жену и поговорить с ней о чем-нибудь, в надежде на то, что беседа развеет приснившийся кошмар, но Лавров боялся. Безумно боялся увидеть у нее на лице эту страшную улыбку.

            На кухне он первым делом отыскал чайник и налил себе воды. Залпом ее выпил. Казалось, что-то жжет его изнутри. Свет он включать не стал. В темноте он чувствовал себя гораздо спокойней. Сев на стул Лавров уставился в стену и едва слышно самому себе прошептал: «Все это бред. Бред. Идиотский сон, навеянный вчерашним вечером. Навеянный танцами и коньяками. Не стоит обращать на него никакого внимания. Стоит его забыть. Выбросить из головы». Но кошмар не желал уходить. Перед глазами то и дело возникала страшная, самодовольная улыбка жены. Паркет, испачканный птичьей кровью. Маленькое мертвое тельце.  «Надо подумать о чем-то другом» - снова прошептал себе Лавров. «Вот, например, работа, - усиленно начал думать он о работе, - это ведь, по сути, прекрасная вещь! Ходишь туда, ходишь, встречаешься с новыми людьми, узнаешь новые интересные в профессиональном отношении вещи. Учишься чему-то, образовываешься. Набираешься, так сказать, уму. А выходные, впрочем, еще лучше. В выходные можно сходить погулять, подышать свежим воздухом, посмотреть на деревья, послушать пение птиц. Ну, или в театр сходить. На какую-нибудь интересную пьесу». Но все было бесполезно, - перед глазами вновь и вновь возникала она. Улыбка. Лавров встал со стула, обхватил голову руками и начал расхаживать из угла в угол. Ему хотелось прогнать это видение. Прогнать, во что бы то ни стало. Вдруг в комнате послышался шум. Лавров напряженно повернул голову. Послышались тихие шаги. Лавров нервно сглотнул. Во рту пересохло. Снова хотелось пить. Шаги послышались ближе…еще ближе. И вот на кухню вошла сонная, разыскивающая его жена и на лице у нее не было никакой ужасной улыбки. Лавров облегченно вздохнул.

4.

- Ты почему не спишь? – спросила его Елена.

- Страшный сон приснился, - тихо проговорил он.

- О чем?

Лавров на секунду замялся. Ему не хотелось говорить ей правду. Она могла и обидеться.

            - Мне снилось, что я вылетел с работы, - сказал он.

            - И ты так перепугался?

            - Да.

            - Вот глупенький! Иди ко мне скорее, я тебя обниму! – ее голос был наполнен любовью и лаской.

Лавров подошел к ней, и они обнялись. Кошмар стал рассеиваться. Вскоре они вернулись в спальню. Елена уснула довольно быстро, а вот Лаврову не спалось. Он лежал на спине и молча глядел в потолок. Несмотря на то, что ночные картинки отступили, страх увидеть их снова, был слишком велик и потому он не торопился закрывать глаза.

Когда наступило утро, и Елена, проснувшись, поцеловала его в щеку, он все еще лежал, и глядел в потолок, но мысли о предстоящем дне, о запланированных делах, вытеснили все ночные кошмары, и потому он чувствовал себя уже намного лучше.

Поцеловав жену, Лавров отправился в ванную. Принял душ, почистил зубы. Несмотря на то что, он не выспался, состояние было достаточно бодрым, - ему хотелось куда-то ехать, что-то покупать, чем-то заниматься. Позавтракав, они с женой отправились загород на пикник. День был замечательный, - солнце, будто огромный воздушный шар сияло среди нежно-голубого неба и согревало лучами все, до чего только могло дотянуться. Лавровы расположились на аккуратной полянке, расстелив большой теплый плед прямо на зеленой траве. Сидя на пледе, они ели заготовленные дома сэндвичи и пили горячий кофе из термоса. Свежий воздух, пение птиц, стрекотание кузнечиков, - все это расслабляло и вызывало смех и радостные улыбки. Лавров целовал жену в шею, а она гладила его по голове, нежно взъерошивала ему волосы. Потом они играли в карты и шахматы, разговаривали о планах на будущее, обсуждали общих знакомых, говорили об отпуске и картинах итальянских художников. Они провели на пикнике практически весь день. Лавров совершенно забыл об отвратительном кошмарном сне, терзавшем его ночью и от всей души наслаждался жизнью, природой и поцелуями своей красивой и такой ласковой жены.

            После пикника они успели еще заехать в кино и посмотреть прекрасный испанский фильм, наполненный глубоким философским содержанием и пробуждающий любовь к жизни. Выходя из зала, Лавров так себе и сказал: «Этот фильм будит оптимизм и жизнелюбие». Настроение у обоих было прекрасное. Ехать домой не хотелось, и они зашли в кафе. Там они снова пили кофе, но уже не из термоса, а из красивых фарфоровых чашечек и заедали его уже не сэндвичами, а вкусными шоколадными пирожными. В кафе играла красивая старинная музыка и Елена сказала, что хочет потанцевать. Но танцевать было негде, и потому они покинули кафе и отправились домой, где включили ничуть не менее красивую музыку, под которую и протанцевали весь остаток вечера. А ночью, раздевшись и рухнув в постель, они продолжили танцевать, но уже так, как это делают муж и жена на страницах древнеиндийских трактатов, посвященных искусству любви. За окном вовсю разливалась темными волнами ночь, и одинокая луна блуждала там, где еще совсем недавно пылал оранжевый воздушный шар. Лавровы, наконец, уснули. Елена спала, ласково улыбаясь во сне, - ей снился их сегодняшний вечер. А вот мужу снился очередной кошмар.

5.

            Лаврову снилось, будто он снова стоит в этой жуткой комнате с коврами и старинной мебелью. Стоит и видит замершую у окна фигуру жены. На ней вновь одето черное бархатное платье. Некоторое время она стоит безо всякого движения. Потом за дверью слышится шум. Тихий, - будто бы кто-то скребется когтями. Жена поворачивает голову к двери и отходит от окна. Она идет не спеша, - ее шаги легки и грациозны. Подойдя к двери, она поворачивает торчащий в скважине длинный ключ из меди, испещренный различными узорами. Тяжелая деревянная дверь со скрипом открывается и Лавров видит сидящего на пороге крохотного белоснежного котенка. Котенок смотрит на жену доверчивыми и влюбленными глазами. Она наклоняется к нему. Начинает гладить. Ладонь нежно касается белой шкурки. Котенок щурится от удовольствия. Жена чешет ему пальцами под горлышком. Котенок ласково и счастливо мурлычет. В ту же секунду пальцы жены крепко смыкаются у котенка на горле. Она душит его, не дает возможность вдохнуть. Лавров слышит, как под ее пальцами хрустит крохотная шейка бедного животного. Еще секунда и глаза котенка закрываются навсегда. Тогда жена разжимает пальцы, потом хватает животное за шкирку и выкидывает за дверь. На лице ее вновь появляется та улыбка, что напугала Лаврова в прошлый раз. Спустя мгновение жена вновь начинает смеяться.

6.

            Проснувшись, Лавров сразу же взглянул на жену. Елена спала. На лице ее действительно блуждала улыбка, но совсем не та, что ему приснилась, - эта улыбка была нежной и доброй. И, тем не менее, Лаврову было неуютно рядом с ней. Перед глазами постоянно возникала сцена убийства беззащитного котенка, а следом за ней и сцена расправы над птицей. Лаврову казалось, что рядом с ним лежит убийца несчастных животных. И эта добрая улыбка, это полное безмятежности лицо…все казалось ему лишь ловкой маскировкой. Медленно встав с кровати, он надел тапочки и прошел на кухню. Вскоре к нему пришла и Елена.

            - Опять не спится? – спросила она.

            - Да, - ответил Лавров, – опять.

            - Снова сны про работу?

            - Да я и сам даже не помню, - сказал он, - что-то неприятное приснилось, а вот что именно вспомнить не могу.

            Она пару минут постояла возле него молча, а потом сказала тихим ласковым голосом: «Пойдем спать».

             - Нет, я не хочу.

            - Ты боишься? Бедненький.

Она подошла к нему вплотную и, обняв, стала гладить по голове. Он вздрогнул. Ему сразу же вспомнился маленький белоснежный котенок. Его она тоже гладила. Ему она тоже расчесывала шерстку нежными пальчиками.

            - Что-то не так, милый? – спросила она, почувствовав его нервозность.

            - Да нет, все в порядке. Просто…голова болит, - пробормотал он, недоверчиво глядя ей в глаза.

            - Пойдем полежим.

            - Ты иди. А я…я посижу здесь еще, ладно?

            - Ладно, - грустно сказала она и, постояв еще секунд пять пошла обратно в комнату.

            Лавров молча смотрел ей вслед. Он чувствовал, как меняется к ней его отношение. Теперь он ей не доверял.

7.

            С тех пор эти сны приходили к Лаврову каждую ночь. И каждую ночь он видел, как его жена одетая все в то же черное бархатное платье, убивает птенцов, котят, щенят, оленят и бабочек. И комната заполненная старинной мебелью наполнялась все новыми и новыми злодеяниями. Просыпаясь, Лавров вздрагивал и старался держаться от жены как можно дальше. Он уже не мог заниматься с ней любовью. Он уже не мог выносить ее прикосновений и поцелуев. В каждом ее жесте, в каждой улыбке он читал лишь одно, - лживое лицемерие убийцы. Пусть она нежно его гладит, пусть шепчет на ухо ласковые слова, но все это ничего не стоит, - уж он-то знает, - думал Лавров, - что в действительности, она жестокая и беспощадная садистка. Но все же он держался. Старался, чтобы жена не догадалась. Старался, чтобы она даже не почувствовала, как изменилось к ней его отношение. Это удавалось ему около месяца. Пока не произошло одно неожиданное событие.

            Вернувшись в очередной раз с работы, Лавров застал жену рассматривающей какой-то журнал.

            - Что пишут? – спросил он, слегка улыбнувшись для вида.

            - Это журнал посвященный интерьеру, - ответила Елена, - я, кажется, придумала, как нам обставить комнату.

            - Ну-ка, давай посмотрим, что ты там нашла, - сказал Лавров и, подойдя к жене, заглянул в раскрытый журнал.

            - Вот что мне хотелось бы сделать из нашей комнаты, - сказала Елена, показывая пальцем на картинку от которой у Лаврова едва не остановилось сердце.

            На глянцевых страницах была изображена та самая комната из снов.

            - Правда здорово? – спросила Елена. – В особенности мне нравятся ковры и мебель. Такая необычная…и окно…посмотри, какое красивое здесь окно! Какие волшебные узоры на рамах. Если ты не против, я позвоню туда завтра же. Узнаю, во сколько это нам обойдется! Боже, мне так хочется, чтобы мы жили в такой комнате!

            - Да, да, конечно, - вяло проговорил Лавров и быстрым шагом прошел на кухню.

Его трясло. Капли пота стекали под рубашкой. Сердце колотилось, как сумасшедшее.

            - Это бред, бессмысленный бред! – проговорил он шепотом сам себе.

            - Ты куда убежал, милый? – спросила Елена, заходя на кухню.

            - Да, это я так…пить хочу, - и Лавров схватив со стола чайник, налил воду в бокал и залпом ее проглотил.

            - Какой ты лохматый! – Елена подошла к нему ближе и, обняв, начала разглаживать волосы у него на голове.

            Лавров стоял, не смея пошевелиться. Глаза его остекленели, будто бы он находился не в объятьях красивой молодой женщины, являвшейся его женой, а в пасти ужасной акулы.

            - Какие у тебя непослушные волосы, милый, - говорила тем временем Елена, приводя в порядок его прическу.

            Лавров почти не дышал. Он чувствовал, как ее пальцы копошатся у него в волосах, как ее запястье слегка задевает его затылок. Ежесекундно у него перед глазами возникала сцена убиения маленького котенка. Ежесекундно он видел, как те же самые пальцы берут котенка за горло и ломают ему шею.

            - Ну вот и все! Так-то лучше! – сказала Елена и положила руки ему на шею. Обняла его.

            - Это конец, - подумал Лавров, - сейчас она меня убьет.

            Но Елена стояла не двигаясь. Лишь моргала время от времени и целовала его в трясущиеся, побледневшие губы.

8.

            Последний сон Лавров увидел ночью того же дня. Елена была в ванной, а он улегся в кровать, читая в ожидании ее старый английский детектив из их домашней библиотеки. Он читал минут пятнадцать, пока дверь не скрипнула и жена не появилась на пороге. Увидев ее Лавров даже открыл рот от удивления. По сути, он хотел вскрикнуть, но голос подвел его, и из открытого рта не вырвалось ни звука.

            - Нравится? – спросила Елена. – Это Кольцовы мне подарили. Их ведь не будет в городе на мой день рождения.

            Она стояла одетая в прекрасное вечернее платье из черного бархата. На груди у нее висела большая золотая брошь в виде жука скарабея. Глаза сияли радостью, лицо расплылось в счастливой улыбке.

            Лавров ничего не ответил. Голос все еще отказывался ему служить.

            - Нравится или нет? – спросила Елена и повернулась на триста шестьдесят градусов.

            - Да, - хриплым, будто с того света, голосом проговорил Лавров.

            - Мне тоже необычайно нравится. Шикарное платье! И главное необычное, - в старинном стиле!

            - Да, - еще более страшно прохрипел Лавров.

Потом они легли спать.

9.

            Лаврову снилась большая и просторная комната. Обставлена она была весьма специфично, - на стенах висели четыре темно-синих ковра, с причудливыми узорами, как на стекле от мороза. На полу лежал еще один ковер, - красный, будто рубин. Этот ковер был меньше остальных, и большая часть паркета была им не покрыта. Мебель в комнате была старинная, - кресла, шкафы, кровать, в каждом предмете чувствовался возраст, чувствовалось, что все они живут на свете уже на несколько столетий дольше самого Лаврова.

            Он стоял в этой комнате около окна и смотрел на раму. Рама была украшена очень необычными узорами, - на ней были изображены крохотные оленята, с красными, будто кровь и злыми, словно черт глазами. Эти глаза они прятали за длинными и красивыми ресницами.

            - Нравится, милый?- услышал он вдруг возле себя голос.

            Вздрогнув, он оглянулся. Рядом, буквально в двух шагах от него, стояла Елена. На ней было то самое платье из черного бархата. На груди блестел золотой скарабей. Подойдя ближе, она протянула к нему руки и стала разглаживать волосы у него на голове. Потом ее пальцы скользнули чуть ниже и ухватили его за горло. Он дернулся в сторону, но пальцы не отпускали. Словно металлические тиски они сжимались все сильней и сильней. Они давили на его горло, не позволяя вдохнуть ни капли воздуха. Лавров попробовал разжать ее руки, но у него ничего не получилось, - она стала сильнее его. Тогда он начал дергаться, вырываться, но все было тщетно, - пальцы не разжимались. Его стало тошнить. В глазах потемнело. Сквозь эту тьму он видел застывшую на лице жены самодовольную широкую улыбку. Из последних сил, он схватил жену за горло и тоже начал ее душить. Жена вскрикнула и попыталась вырваться. Но он не выпускал ее. Так же, как и она, минуту назад, он лишь сжимал пальцы с новой и новой силой. Наконец она обмякла в его руках, и он смог сделать первый большой глоток воздуха. Уже спустя мгновение он проснулся.

10.

            В комнате было темно. Даже фонарный свет почему-то не проникал на этот раз внутрь. Простыни на кровати были сгружены и частично сброшены на пол. Там же валялись и обе подушки. Лавров лежал, сжимая пальцами тонкую шею жены. Елена была мертва.

            - Что я наделал? – тихо прошептал Лавров, медленно разжимая, наконец, пальцы.