С Еленой Павловной я познакомилась в поезде. Так вышло, что ехали мы с ней в одном купе. Дорога была длинной. Сперва Елена показалась мне скрытной и даже немного злой, однако позже я узнала про её жизнь очень много. История, которую я вам расскажу, не оставила меня равнодушной, зацепила своей глубокой трагичностью.

– Мой брат, Иван Павлович, всегда был человеком твёрдого ума, – рассказывала Елена,– он никогда не терялся, что бы ни случилось. Я даже иногда думала, что он просто равнодушный эгоист, что он человек, не способный на эмоции. Позже, конечно, я поняла, что всю боль, все переживания он хранил в себе…

Всё началось зимой того года…

Ивану позвонила жена и сообщила страшную новость: погиб Виталик. Ах, да, Виталик – это сын Ивана Павловича.  Мой брат даже в этой ситуации смог совладать с собой и находил слова, чтобы  успокоить жену Александру. После похорон Виталика вроде ничего не изменилось в характере Ивана, кроме того, что он стал молчаливее.  То, о чём он думал, что его волновало, никого не интересовало. Дочь, Катя, поддерживала мать. Ей даже не приходило в голову жалеть отца, всегда сильного и спокойного. А зря…

Когда Александра нашла дневник Ивана, мы все узнали, как он переживал даже мелкие неудачи жизни. Может быть, если бы мы узнали об этом раньше, ничего бы не случилось…

Елена Павловна достала из сумки толстый обшарпанный блокнот и несмело протянула его мне. Первая половина рукописи не привлекла моего внимания. Правда, много было какого-то недовольства.

А вот другая половина разъяснила многое.

28 ноября

«Какая-то мерзкая погода! Есть же такие чокнутые, которые восхищаются осенними дождями и опавшими листьями. Что-то я не вижу прелести в оглоданных деревьях и гниющих листьях!..

Вчера у Фёдора был день рождения. Конечно же мне как давнему приятелю желательно было бы явиться. Да… Я искренне пожалел, что не отказался! Глупые разговоры ни о чём, необоснованные усмешки и лживые пожелания выводили меня из себя. Ещё этот лицемер Григорий  посмел заметить, что я в последнее время какой-то странный. Да что вы говорите? Какая наблюдательность! Я еле сдержался, чтобы не зарядить ему с кулака в переносицу!

Вообще день прошёл паршиво.  Дома Саша ныла, как глупый ребёнок: видите ли, я с ней не разговариваю. Ну, извините, пожалуйста, что я не могу говорить тогда, когда хочется вам… всё, иду спать»

29 ноября

«Снилось, что я бегу по какой-то дороге, которая ведёт в тёмный лес. Мне страшно, но я всё равно бегу. Кругом не знакомые мне люди кривят злорадные улыбки и говорят какие-то страшные вещи. Я прибежал в лес – и все исчезли. Я стоял один, среди тёмных деревьев, которые тянули ко мне свои сучья… мрачный сон.

Когда мне было семь лет, я заблудился в лесу. Одному Богу известно, что я тогда пережил. Правда, нашли меня быстро. Я тогда сделал вид, что даже не испугался, но на подсознательном уровне этот глупый детский страх живёт во мне до сих пор…

Я вот что думаю: мы же вообще так мало знаем о себе, да и в общем, о жизни. Жизнь… Что такое вообще эта жизнь? Ну, мечутся люди вперёд и назад, как в муравейнике, и что?

Может быть, я уже просто стар и не могу понять сладости жизненных минут? А может, все просто притворяются?

Ой, не знаю…что-то я, в последнее время, слишком запутался. Ничего не радует, никто не радует…»

1 декабря

«…Вчера я потерял сына: его машину занесло в кювет. Даже не знаю, что делать, куда податься. Какая-то тупая и жгучая до крайности боль прожигает насквозь, не покидая меня ни на секунду.

Похожее ощущение было, когда я потерял свою первую жену… похожее, но не такое смертельное. Виталик, мой сын от первого брака. Он был единственный, с кем я иногда мог пооткровенничать. Да, у меня есть дочь, но это не то. Какая-то она…чужая что ли…

Вот лежит Виталик, такой красивый, умиротворённый. Когда-то, так же лежала его мать.

И снова замечаю, что жизнь отнимает у меня самое дорогое, самое близкое сердцу. Ненавижу! Ненавижу эту чёртову жизнь! 

Саша снова плачет. Как же она надоела своими слезами! Такое чувство, что у неё нет больше никаких способов выражения своих эмоций, кроме как плакать.

Завтра похороны. Боже, как же всё это надоело!»

2 декабря.

«Ну, вот и всё. Странное дело: когда я уходил с кладбища, боль прошла, стало спокойно как никогда.

Приехала Катя. От матери ни на шаг, а меня словно и нет. Самое интересное, что я рад этому. Не хватало, чтобы ещё она лезла в душу!

Я почти весь день провёл на улице. Просто бродил по дворам, смотрел на людей. Неловко я ощущал себя среди этих людей: они были такими чужими, словно с другой планеты. Когда я видел смеющихся, беззаботно стрекочущих граждан, мне становилось дурно.

Во мне поселился какой-то страх, не понятный, но ощутимый и резкий. Который раз меня посещает мысль покончить с собой, и который раз я презираю себя за то, что слишком слаб для этого».

4 декабря.

«Ещё вчера я должен был выйти на работу. Не хочу…я просто не хочу.

Вера! Вот что делает нас сильнее! Наверное, поэтому её так страшно потерять. В некоторых она настолько сильна, что даже, глядя на боль, страдания, бедность, люди видят лишь барьер, перешагнув через который, они увидят рай. А у кого-то вера (по тем или иным причинам) пропала, исчезла, испарилась. Я видел таких людей. Они значительно отличаются от других: взгляд потухший, глубокий, но, в то же время, пустой. Эти люди редко говорят, потому что не видят смысла и удовольствия в разговорах. Они несчастны, потому что в них совсем нет веры. Они просто доживают свой век, ничего не желая, ни о чём не мечтая, проклиная тех, кто украл их веру, украл их жизненную силу. Вот и я один из этих бедолаг, замученных самой Госпожой Жизнью.

Сутра идёт дождь. Я пошёл на улицу и не заметил, как быстро наступил вечер. В городе, у старого бакалейного магазина, я увидел Виталика. Клянусь, что это был он! Значит, он жив… я догадывался. Но подойти к нему не решился. Зачем? Главное, что он жив…

Саше ничего не рассказал. Правда, она спросила, почему моё настроение такое необычайно хорошее. Я ничего не ответил, потому что знал: если расскажу про Виталика, она признает меня психически нездоровым. А я здоров. Здоров, как бык!»

5 декабря

«Утром я, как всегда, пошёл на улицу. Немного побродив, вернулся домой. Ни словом не зацепил ни Сашу, ни Катю. Я направился в свою комнату и лёг спать. Не успел я задремать, как в комнату вошла Катя.

Что ей нужно?

Она присела рядом со мной и как-то тяжело посмотрела мне в глаза. Затем спросила, почему я не хожу на работу и почему не разговариваю с ней.

С чего это я должен с тобой говорить? Столько лет обходился без таковых бесед, а что изменилось сейчас?

Я молчал долго. Катя что-то говорила, но я её совершенно не слышал. Тогда она резко вскочила с кровати и закричала:

– Ты думаешь, нам не тяжело? Ошибаешься. Но мы боремся, понимаем, что нужно как-то пытаться жить дальше. А ты… ты сделал из себя главную жертву! Отец, время идёт! Нужно пытаться жить дальше!

Я молчал. Какой же бред несла эта дамочка! Главное с таким серьёзным видом, словно права на все сто процентов. Эти банальные выражения типа: «Нужно жить дальше, ведь время идёт».

Куда оно идёт? Время – это нечто неподвластное человеку, нечто сферическое. Мы живём на фоне времени, а время равнодушно смотрит на нас, на наши проблемы, на наши трагедии и потери. 

Нужно жить дальше…нужно кому? Кто сказал, что жить – это обязательно быть, как все.

Да… моя дочь, безусловно, бедная девочка. Рассуждать самостоятельно, пытаться понять она не умеет. Вот Виталик…совсем другое дело. Виталик умный мальчик…

Сейчас уже глубокая ночь. Что-то я не могу уснуть. Странные вещи творятся: открываю глаза, а надо мной стоит какой-то тёмный облик. Стоит долго, а потом исчезает. Я пытался дотронуться до него рукой, но не получилось: ушёл, гад.

Интересно, что ему нужно? Ну, ничего, я его обязательно поймаю».

6 декабря

«Сегодня мы ходили к младшему брату Саши. Повод был: у него родился сын. Казалось, что все были счастливы. Признаюсь, даже я немного отвлёкся от своих мрачных мыслей.

Однако позже, мне стало жаль этого ребёнка. Сколько ему ещё придётся испытать! А вдруг он будет так же несчастлив, как и я? Что тогда?.. Какой же он беспомощный, слабый…жалкий. Сломать его ничего не стоит. Хотя, чем мы отличаемся от этих новорожденных? Нас тоже жизнь ломает без особой тяжести. Да… на каждую силу есть сила.

Вот и я стоял перед этим младенцем и ощущал над ним преимущество. А надо мной стояла некая большая сила, которая нагло смеялась с меня, ощущая своё преимущество надо мной.

Вечером, когда мы вернулись домой и ужинали, жена и дочь очень странно смотрели на меня. Что им надо? Чёрт бы их побрал! Я недолго смог терпеть эти взгляды и просто вышел из-за стола.

Долго я метался по своей комнате. За окном гудел ветер и сбивал меня с мыслей, поэтому я нырнул под одеяло с головой и закрыл глаза.

Я пишу снова ночью. Дело в том, что я проснулся от чувства чьего-то присутствия.

Я смотрел в темноту и долго ничего не замечал. Закрыл глаза, а когда снова резко открыл, увидел чьи-то жёлтые агрессивные глаза. Глаза зверя, не человека.

– Кто ты? – закричал я.

В ответ послышался вой.  Этот вой сводил меня с ума. Я протянул к нему руку – зверь отдалился. Я очень разозлился, резко вскочил с кровати и кинулся к нему. Дальше всё как в тумане: усмешка в глазах гостя, шум разбитого стекла…

В комнату вбежала Катя. Я сидел у окна. Мои руки были в крови: я выбил окно, когда гнался за этим паршивцем.

Катя онемела.

Я не знал, как объяснить ей то, что произошло. Слава Богу, она ничего и не спросила. Помогла обработать рану на руке.

Остаток ночи я провёл в гостиной, наедине со своими мыслями и страхами»

– Да…на следующий день Катя позвонила мне и рассказала обо всём. – Объяснила Елена Павловна, когда я дочитала, – Нужно было срочно принимать меры. Мы решили обратиться к медицинской помощи.… Не знали тогда, что этот разговор слышал Иван. Катя попросила меня приехать к ним, чтобы поддержать Ивана, и сказала, что завтра днём, если странности не пройдут, вызовет… врача. Ну, остальное прочтёшь сама.   

7 декабря

«Вот тебе раз! Семья… семья – худший враг! Я так и знал, что они что-то замышляют против меня. Решили избавиться? Хорошо, попробуйте! Попробуйте!

Ага, значит завтра днём…ладно.

Как же обидно! Ну и чёрт с ними.

Меня больше тревожат ночные явления ко мне какого-то непонятного существа. Нет, ну я же не болен! Я же, действительно отчётливо вижу этого зверя, я не воображаю. Пойду, схожу в церковь, что ли.

Лучше бы я никуда не ходил! На улице всё время кружилась голова, я еле дошёл до церкви.

Что я почувствовал в храме? Да ничего я не почувствовал! Никакого облегчения, никакой помощи…от запаха свечей стало подташнивать – и я вышел на улицу. Сел на скамейку, чтобы набраться силы. Да, мне наверное действительно нужна медицинская помощь, но не психологическая. Здоровье подкачало. Я задремал, сидя на скамейке, и даже увидел сон. Да наверное даже не сон… воспоминания нахлынули.  Увидел себя маленьким: бегу по полю и машу созревшим колоском матери. Потом воспоминания перешагнули целое десятилетие: вижу встречу с ещё юной моей первой женой, затем вижу новорожденного Виталика, его глаза, почему-то полные слёз…тут я и проснулся.

Голова всё ещё кружилась: нужно было идти домой.

Уже на углу своего дома я увидел серого бездомного пса. Я бы, может быть, не обратил на него внимания, если бы не заглянул ему в глаза. Глаза были точной копией тех глаз Виктора, которые я видел во сне. Какая-то боль сжала сердце. Не привычно… Я редко чувствую яркую душевную боль.

Что я сделал? Я позвал за собой пса и привёл его домой. Я не мог поступить иначе.

Конечно, Саша была возмущена. Катя только сощурила глаза и, ничего не сказав, пошла на кухню.

А мне всё равно, что они там думают! Я имею права привести пса в дом, если хочу этого. Или, может, это тоже явный признак моей шизофрении?

Я накормил пса. Хотел вымыть, но тот не дался.

Вечером звонили с работы: они, якобы, волнуются! Просили выйти на следующей неделе. Я положил трубку. Волнуются они, конечно! Звонят, потому что так принято. Говорят, что сочувствуют тоже потому, что так обычно говорят. На самом деле, никому нет никакого дела до чужих проблем.

Когда я смотрел старый фотоальбом, в комнату вошла Катя.

– Папа, давай поговорим, – попросила она.

Я посмотрел на неё: вот как играет, даже глаза сделала участливыми. Ну что же, веди свою игру дальше, а я посмотрю, к чему это тебя приведёт.

– Пойми, папа, мы не желаем тебе зла! Почему ты не говоришь со мной? Скажи, зачем ты разбил окно?

Я понял, что проще ответить.

– Я нечаянно разбил окно, так вышло!

– Папа, может тебе нужна какая-то помощь? – спросила дочь.

Ах, вот к чему ты клонишь? Ну, конечно, я сам должен согласиться на лечение в психиатрической больнице, чтобы её совесть была чиста. Ждите!

– Нужна ли мне помощь? – разозлился я, – Да, пожалуй.

Я встал с дивана и громко крикнул. Я никогда ещё так не кричал на дочь.

– Оставьте меня в покое! Я сам разберусь со своими проблемами! Помощники…

Я хотел ещё много чего наговорить, но передумал: что это изменит?

К этой ночи я подготовился: поставил рядом с собой лампу, постелил псу коврик у своей кровати, а под одеялом спрятал бейсбольную биту.

Саша пыталась отговорить меня спать в комнате с разбитым окном, а я захлопнул перед её носом дверь.

Может быть, я и грубый последнее время, но только с теми, кто этого заслуживает. 

Не могу уснуть. Интересно, который час? Может сегодня никто не явится? Может он испугался моего пса?

Только подумал об этом, как за окном послышался приближающийся вой.

Ну, иди же сюда!

Я дождался, когда зверь приблизится к моей кровати, и громко крикнул псу: «Взять!» Тупая псина даже ухом не повела. Я ещё несколько раз повторял команду: «Взять!», но понял, что этот пёс ничем не поможет. Тогда я достал биту и, что было силы, замахнулся на зверя. Тот ушёл. Я кричал и пытался ударить его, но всё напрасно.

За дверью послышались голоса Кати и Саши. Но мне не хватало времени, чтобы что-то им объяснять. Злясь на свою беспомощность и слабость, я бил битой воздух, а зверь смеялся с меня.

Шумом своим я разбудил пса, но тот только смотрел на меня тупым взглядом, и, время от времени, чесал ухо.

Я упал обессиленный на пол и закрыл глаза.

Долго ли я так лежал, не знаю. Только за дверью послышались незнакомые голоса.

– Папа, открой. Это доктор, он не причинит тебе вреда! Открой!

А! Значит, воспользовавшись случаем, вызвали бригаду. Ну и чёрт с вами!

Я встал с пола и огляделся: никого. Вот бы поймать этого зверя! Тогда они все бы поняли, что я не болен. Но как его поймать?

Я выключил свет и снова услышал знакомый вой.

Ну, теперь я тебя не отпущу!

Схватив биту, я приблизился к зверю. Я чувствовал его дыхание. Замахнулся и…и ничего! Что ж ты за создание такое! Как тебя поймать.

В дверь сталь бить. Я понял, что, если не поймаю это чудовище, меня ждёт больница. Но как я поймаю то, что не знаю, то, что не имеет плоти?

Вот я сижу и пишу. Надо мной стоит этот дьявольский посланник, в дверь лупят какие-то люди.

Как же я ненавижу тебя, зверюга!

О! Он уходит, приближается к окну… Сейчас или никогда. Я должен схватить его! Сейчас или никогда…»

– Когда в комнату вбежали медработники и Катя, Иван уже был мёртв: он вывалился из окна. – С дрожью в голосе рассказала Елена Павловна. – Может быть, поведи мы себя иначе, поддержи мы его в трудную минуту  – ничего бы и не случилось…Так ведь обычно оправдывают потерю рассудка ближнего…хотя тут другое…

- Вы считаете, что он был сумасшедшим?..- несмело поинтересовалась я у Елены.

Женщина отвела взгляд в сторону и очень тяжело ответила:

- Должно быть…да…Так уж принято, девочка моя, что каждый «другой» считается неадекватным...Я, конечно, не понимала странностей брата, однако…»

Елена Павловна сделала недолгую паузу и посмотрела на меня, словно пытаясь понять: можно ли мне доверять? И видимо, получив достаточно ясный ответ через мой распахнутый и полный ожидания взгляд, тихо поведала мне то, от чего моё сознание до сих пор содрогается:

-На похоронах Виктора некоторые уехали на машине скорой помощи…Дело в том, что, когда опускали гроб, послышался оглушающий дикий крик. Чей это был крик, не мог понять никто…Началась паника, все стали бешено и суетливо оглядываться по сторонам: никого не было. И вот… - Елена Павловна дрожащими руками взяла стакан воды и выпила пару глотков.

Я её не торопила, так как было видно, что говорить об этом женщине было действительно страшно, но она продолжила:

- Когда крик на секунду утих и все более менее перевели дух, на крышку гроба с остервенением прыгнул какой-то рыжий кот огромных размеров и стал просто раздирать крышку… Ну…соответственно началась повторная паника: Саша упала в обморок, некоторые просто орали, забыв о правилах поведения на территории усопших… Я же вообще не помню, что чувствовала и о чём думала в тот момент… Верь не верь, милая, а в жизни всё-таки иногда стирается грань между «Жизнь» и «Мистика»…