Где-то слева вновь послышался азартный и заливистый собачий лай. Собаки кого-то гнали. Зайца, скорее всего…  а, может, и лисицу…

   Лай быстро приближался, и Николай начал уже настороженно осматриваться по сторонам – в надежде увидеть, наконец, ушастого этого бедолагу, который мчится сейчас сломя голову прямо сюда. Но время шло,  зайца всё не было, а лай приближался и приближался… и вдруг в той стороне, совсем неподалёку от Николая, гулко и отрывисто громыхнул выстрел, за ним второй. И сразу же собаки перестали лаять.

   «Браконьеры, - невольно подумалось Николаю. – И не боятся же, черти!»

   И он решил, что, скорее всего, это был не заяц. Летом на зайца не охотятся. Никто. Даже браконьеры. На лося – другое дело.   Или, скажем, на кабана.

   В это время собаки снова залаяли. Правда, теперь лай их был каким-то неуверенным, что ли.  Видимо, потеряв след, собаки изо всех сил старались вновь его отыскать.

    Не горя желанием встречаться ни с собаками, ни тем более с их хозяевами, Николай взял круто вправо и направился к знакомому болотцу, почти на окраине леса.

   «Посмотрю ещё там, и всё! – твёрдо решил он. – И надо домой поворачивать! Нет грибов – незачем ноги зря бить!» 

   В лукошке, которое Николай держал в левой руке, стыдливо перекатывались со стороны в сторону несколько небольших подосиновиков, рядом с ними скромно желтело горсти  две лисичек. Единственный боровик выглядел среди всей этой грибной мелочи самым настоящим великаном.

   Собачий лай давно уже остался позади, новых выстрелов тоже не было слышно. И лес вновь зажил обычной своей повседневной жизнью. Капли росы ещё там-сям посверкивали на широких листах папоротника, но лучи восходящего солнца быстро находили и сразу же стирали эти последние приметы туманного утра. День вновь обещал быть солнечным, безоблачным и по-вчерашнему жарким…

    - Дождика бы! – вздохнул Николай, с досадой швыряя на землю очередной червивый боровик. – Вторую неделю такая жара!

    Впереди уже ощущалось болото, и Николай медленно зашагал еле приметной тропочкой вдоль самого его  края, с  напрасной надеждой   поглядывая себе под ноги.  

Время от  времени он делал короткие вылазки то влево, то вправо от тропинки, но всегда на неё возвращался.                                                                                                               

    Перемещаясь таким вот манером, он довольно быстро подошёл к хорошо знакомому ему шалашу, мастерски сделанному из сухих веток орешника, березняка и тонких ивовых прутьев.

     Шалаш был уже довольно старым. Построил его, наверное, какой-то заядлый охотник, для весенней охоты на тетеревов (рядом как раз и находилось большое их токовище).  Но это было давно, несколько последних лет шалашом никто не пользовался, да и тетеревов почти не осталось. А вот шалаш сохранился. И стоял упрямо на прежнем месте, возвышаясь среди зелёной травы каким-то нелепым памятником неизвестно чему…

   Сам по себе шалаш не очень интересовал Николая, но рядом с ним всегда попадались лисички. Хоть немного, но было… и Николай надеялся, что и на этот раз шалаш его не обманет. По правде говоря, на сегодняшний день эта надежда была едва ли не самой последней.

    Возле шалаша Николай и в самом деле набрёл на целую россыпь лисичек. Обрадованный неожиданной находкой, он быстренько срезал грибы и сразу же, не глядя, бросал их в лукошко. Потом лисички как-то разом закончились.

   Вздохнув, Николай выпрямился и уже собирался, было,  продолжить свой путь, как вдруг  в шалаше кто-то слабо пошевелился.

   От неожиданности Николай мгновенно отпрянул назад и, остановившись в отдалении, застыл, не сводя настороженных глаз с шалаша.

   Там, внутри,  кто-то был!

   - Кто тут?! – крикнул Николай и смолк, прислушиваясь.

   И, словно в ответ на этот его нервный вскрик, в шалаше вновь послышалось шевеление, потом до ушей Николая донёсся чей-то тихий то ли вздох, то ли всхлип…

   Николай внезапно ощутил не то чтобы страх, но что-то очень на него похожее. Ему вдруг захотелось просто повернуться и пойти прочь. Пойти, не оборачиваясь. А лучше – побежать! И не рассказывать потом никому, о том, что он только что испытал…

   Но Николай никуда не пошёл. Тем более, не побежал. Правда, подойти поближе и заглянуть в шалаш… на это его пока тоже не хватило. Он просто стоял неподвижно, и глаз не сводил с шалаша…  и продолжалось всё это довольно-таки долго...

   А потом ему стало стыдно.

   Да что же это на самом деле, мужик он или не мужик?!

   И Николай, медленно расправив плечи, двинулся в сторону шалаша, на всякий случай крепко сжимая в правой руке свой небольшой перочинный ножик.                                                                                                      

   В шалаше и в самом деле кто-то находился. Этот «кто-то» лежал там неподвижно, и был это, несомненно, человек. Странно только, что человек этот был совсем не одет… а когда Николай присмотрелся к нему повнимательнее, он вдруг понял, что перед ним  женщина.

   «Так! – невольно подумалось ему. – Этого мне только не хватало!»

   Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что здесь такое произошло, и как  она оказалась голой в шалаше, эта женщина. Пошла в лес одна, дура…  ну и наткнулась, наверное, на пьяных каких-то отморозков. И вот  результат…

   Женщина между тем вновь пошевелилась и, открыв глаза, посмотрела в его сторону.  И столько было в этом её взгляде боли, ужаса, отчаянья, что Николай вздрогнул невольно. А женщина, хрипло и с каким-то всхлипом вздохнув,  устало отвела взгляд.

   «Так! – снова подумалось Николаю. – И что же мне теперь с ней делать?»

   Женщина была молодая и красивая. Даже очень красивая и очень ещё молодая, совсем девчонка. Впрочем, возможно это красота её так сглаживала возраст…

    И ещё Николай успел заметить, что правая рука у женщины вся в крови. Больше он ничего так и не смог рассмотреть, потому что почти сразу стыдливо потупился.

   - Перевяжи мне руку! – неожиданно проговорила женщина.

   Голос у неё был слегка охрипший, но, тем не менее, довольно приятный.

   - Сейчас! – засуетился Николай. – Я сейчас!

   Он торопливо сбросил с себя штормовку, потом рубаху и, немного поколебавшись, стащил через голову майку.

   - Сейчас!

   Помогая себе зубами, Николай стал отрывать от майки ровные длинные полоски. Потом, когда полосок набралось предостаточно, принялся, по-прежнему стараясь не смотреть на обнажённое женское тело, делать перевязку. При этом ему всё же случилось несколько раз коснуться  пальцами горячего тела женщины… и случайные эти прикосновения будили в сердце Николае какое-то особенно тревожное чувство.  И он почти жалел, когда всё окончилось и ему пришлось вновь отвернуться и смотреть в сторону…

   - Почему ты не смотришь на меня? – спросила вдруг женщина. – Я тебе не нравлюсь?

   Николай многого ждал от неё: благодарности, упрёков, непонятно за что, торопливой сбивчивой исповеди о том, что же с ней всё-таки произошло.  Он был готов даже к потоку бесконечных истерических слёз незнакомки… ко всему, короче, он был готов… но только не к такому вот откровенному вопросу.

   «Она не похожа на изнасилованную! – невольно подумалось Николаю. – Совсем даже не похожа!»

   Но кто же она, в таком случае, как попала сюда? И почему без одежды?                                                                                                      

   - Иди ко мне! – нежно прошептала женщина. – Иди… ну!

   Николай вдруг ощутил, как нежные женские ладони осторожно скользнули по его обнажённой спине.

   - Иди ко мне! – вновь прошептала женщина. – Иди, не бойся! Ты же хочешь этого, хочешь, правда?

   Но, вместо желания, Николай вдруг ощутил новый страх. Он боялся, боялся странной этой женщины, неизвестно, как и зачем оказавшейся здесь, на самом краю болота. Кто она?! Как попала сюда?! И где её одежда?!

   - Посмотри на меня! – прозвучал у самого его уха нежный завораживающий голос. – Я красивая! Посмотри!

   И Николай, совсем не желая этого и одновременно не в силах более противостоять искушению, сначала осторожно, а потом уже куда смелее взглянул в лицо незнакомке.

    И словно окаменел, потрясённый  необычайной  её красотой.

   Остановилось время. Времени вообще не существовало больше. И ничего не существовало больше во всей огромной Вселенной. И ничего больше не имело значения, кроме таинственных и нежных  глаз необыкновенной этой женщины. И Николай тонул в бездонной глубине её глаз…  он погибал, и сам понимал, что погибает…  но погибель это была не только не страшной, но и, наоборот, необыкновенно сладостной и желанной…

   - Поцелуй меня!

   И словно во сне губы его соприкоснулись с горячими её губами. И в это самое время где-то, совсем рядом и совсем неожиданно вновь  послышался гулкий собачий лай.

   И очарование схлынуло…

   Ошеломленный Николай, отброшенный в сторону неожиданно сильным толчком в грудь, увидел вдруг перед собой самую обыкновенную и до полусмерти перепуганную женщину.

     Сжавшись в комочек, она отползла в самый далёкий угол шалаша и смотрела оттуда на Николая отчаянным затравленным взглядом.

   - Не отдавай меня им! – быстро и тревожно шептали дрожащие её губы. – Я прошу тебя… я тебя очень прошу! Не отдавай меня им!

   Ничего ещё не понимая, Николай, тем не менее, мгновенно выскочил из шалаша. И сразу же увидел собак. Они были совсем рядом, два больших чёрно-белых гончака.

   Увидев человека, собаки сразу же приостановили свой бег, но лаять не перестали.

   - А ну, цыц! – прикрикнул на них Николай и подхватил с земли увесистую суковатую палку. – Пошли отсюда!                                                                                                       

   Собаки отскочили в сторону, на мгновение умолкли, но почти сразу же вновь залились гулким азартным лаем.

   - Пошли отсюда! – повторно крикнул Николай, испуганно размахивая импровизированной своей дубинкой. – Кому сказал!

   И тут он понял, наконец-то дошло до Николая, что собаки облаивали совсем даже не его. Их целью был…  шалаш!  Вот один из гончаков сделал широкий полукруг и попробовал пробиться к шалашу с противоположной стороны, но Николай был начеку.

   - Пошёл ты! – изловчившись, он так перетянул пса палкой по спине, что тот сразу же отскочил, обиженно взвизгнув. Но его напарник в это же самое время мгновенно рванулся вперёд, и Николай едва успел преградить ему дорогу.

   «Так долго не выдержу! – тяжело дыша, подумал Николай. – Взбесились они, что ли?!»

   - Валдай! Гром! Фу! – послышался откуда-то сбоку громкий уверенный голос. – Ко мне!

   Николай обернулся. Из леса медленно выходили двое мужчин. В руках у них были охотничьи ружья. Увидев Николая, мужчины остановились.

   «Браконьеры! – подумалось Николаю. – А, может, и похуже…»

   Мужчины тем временем подошли ближе. Потом один из них, бородатый, ухватил обеих собак за загривки и быстро, с помощью товарища, надел на них ошейники разом с поводками. Передав оба поводка товарищу, бородач подошёл к Николаю вплотную.

   - Вы уж простите нас, бога ради! – пророкотал он сочным басом и, одновременно, улыбнулся Николаю широкой открытой улыбкой. – Не знаю, что на них такое нашло? Никогда ещё не было, чтобы на человека бросались. Курите?

   Бородач вытащил из кармана портсигар, раскрыв, протянул Николаю.

   - Не курю! – ответил тот, всё ещё сжимая в руке палку и ощущая себя довольно неловко, в первую очередь из-за того, что был наполовину раздет.

   - И правильно делаете! – одобрил бородач, закуривая. – Я вот тоже всё собираюсь бросить. И никак не соберусь. А вы что, в грибы ходили?

   И он бросил быстрый взгляд на лукошко.

   - Нет грибов, - Николай по-прежнему ощущал себя довольно неловко. Он отбросил в сторону палку и добавил: - Вот решил немного отдохнуть…  Жарко.

   - Жарко, - согласился бородач. – Дождик нужен!

   Он перехватил настороженный взгляд Николая, нацеленный на его ружьё, и вновь улыбнулся.                                                                                                 

   - Удивляетесь, почему с оружием? Вы не думайте, мы не охотимся. Тут другое…

   - Волк! – добавил товарищ бородатого. Он по-прежнему с трудом удерживал бешено рвущихся собак. – Да что это с ними такое?!

   - Волк? – переспросил Николай недоверчиво. – Какой волк?

   - Обыкновенный! – бородач пожал плечами. – А, скорее всего, бешенный. Напал утром на доярок, они на ферму шли. Потом пастуха чуть не насмерть загрыз.  Нам позвонили в район… к сожалению только мы, вдвоём, и смогли вырваться. Было бы больше народу – никуда б он от нас не ушёл!

   - Он и так никуда от нас не уйдёт! – мрачно добавил товарищ  бородатого. Он был значительно его моложе, без бороды, зато с тоненькими франтоватыми усиками.  – Я всё же подранил гада!

   - Подранил! – насмешливо хмыкнул бородач. – Показалось тебе!

   - Не показалось! – упрямо стоял на своём охотник с усиками. – Я ему переднюю лапу перебил! Сам видел, как подпрыгнул!

   - Ну, перебил,  так перебил! – бородач тщательно загасил окурок о подошву сапога. – Пошли, что ли!

   Они зашагали прочь, таща за собой на поводках огрызающихся и пытающихся вырваться собак. Уже исчезая среди деревьев, бородач оглянулся.

   - Вы всё же тут особо не задерживайтесь! – озабочено проговорил он. – Мало ли что… Лучше домой идите! А то, может с нами?

   Николай отрицательно мотнул головой.

   - Ну, смотрите сами.

   И оба охотника скрылись среди деревьев.

   Некоторое время Николай по-прежнему стоял неподвижно и всё смотрел и смотрел им вслед. Какое-то странное ощущение вдруг охватило его, какое-то чувство, не то, чтобы  нереальности всего того, что с ним сейчас происходило… 

    Это было, скорее, чувство чего-то необыкновенного, незнакомого, так непохожего на повседневные будни серенькой его жизни… и это странное чувство сладким волнением жгло и наполняло душу…

   - Ты мой! – звучал в ушах Николая странный, чарующий голос. – Теперь ты мой! Навсегда мой! Иди же ко мне, иди, я жду!

   «Беги отсюда! – одновременно шептал Николаю какой-то совершенно другой голос, тихий, едва различимый. – Беги изо всех ног и не оборачивайся даже! Или позови тех охотников, они ещё услышат!»                                                                                                         

   А солнце уже поднялось почти над самой его головой и в лесу вновь становилось жарко и даже душновато.