Начало. Полный текст рассказа - в прикрепленном файле.

26.09.2005

14:03

Надежда Ивановна вышла на станции метро «Баррикадная», предпочитая сделать лишний крюк, чем снова увидеть то самое место, о котором не забывала ни на минуту, место, ничем не примечательное для тысяч и тысяч спешащих по своим делам прохожих, но ставшее для нее средоточием всех ее помыслов и горестных воспоминаний, черной дырой, в которую безудержно уносились последние крохи ее жизни, единственное место в Москве, которое еще что-то значило для нее, заплеванное и загаженное, с одиноким букетиком свежих цветов на парапете подземного перехода.

Она еще раз сверилась с рекламной афишкой, которую анонимный доброхот подсунул в ее почтовый ящик неделю назад, бросила взгляд на синюю табличку с названием улицы и нерешительно двинулась вперед.

Фонд Гробового располагался на улице Меднотрубной, он занимал целый этаж в современном офисном центре «Инженерный».

Женщина вошла в стеклянные двери, снабженные фотоэлементом, – они с вкрадчивой готовностью разошлись перед ней в стороны, – и остановилась в растерянности посреди огромного вестибюля, совершенно пустого. На мгновение она испытала чувство облегчения при мысли о том, что в субботу офис может не работать. Оглядевшись, она увидела немолодую даму с короткой стрижкой, курившую возле лифтовой двери и стряхивавшую пепел в изящную золоченую урну. Та подняла на нее густо накрашенные глаза.

– Вы к Георгию Петровичу? – проницательно заявила она.

Надежда Ивановна кивнула, она хотела что-то сказать, но почувствовала, как в горле образовался плотный комок, – ни проглотить, ни вытолкнуть. Рассудок подсказывал ей, что еще не поздно уйти – вот так просто взять и уйти, не говоря ни слова, – и никто даже имени ее не узнает. Выбросить эту глупую афишку о воскрешении мертвых в каменную урну, стоящую при входе… Ей представилась череда тусклых осенних дней – без всякой надежды, без права на чудо, – которые последуют за этим, и она решительно шагнула вперед.

Кабина лифта медленно двинулась наверх. Женщины молча разглядывали друг друга. У дамы были седые, подсиненные волосы, рыхлая кожа лица и дряблые мешки под глазами, густо покрытые фиолетовыми тенями. «Если она обратится ко мне с вопросом, – подумала Надежда Ивановна, – я расплачусь или отвечу грубостью».

– Вас, наверное, мучают сомнения, – заговорила дама неожиданно теплым голосом. – Не сдерживайте себя, дайте чувствам выход. Я ведь все понимаю. Я сама прошла через это.

Надежда Ивановна с усилием пыталась вникнуть в смысл ее слов.

– Четыре года назад, – спокойно продолжала дама, – я потеряла моего мальчика. Тогда я тоже сомневалась. Но, поверьте мне, Георгий Петрович творит чудеса.

«Вот откуда у нее эти скорбные складки возле губ, – догадалась Надежда Ивановна. – И не такая она старая, какой показалась вначале».

– Как… – проговорила она и вытолкнула наконец комок, застрявший в горле. – Как он делает это?

Дама ласково, по-матерински смотрела на нее.

– Георгий Петрович вам все объяснит, – мягко сказала она. Она протянула большую руку: – Антонина Епифановна. Можете звать меня просто Тоня. Теперь мы почти сестры. Ну, вот мы и на месте.

Они шли по длинному коридору, выстланному красной потертой дорожкой. У Антонины Епифановны был крупный, мужской шаг, и, торопясь за ней мимо ряда закрытых дверей, на которых не было никаких табличек, Надежда Ивановна уже не чувствовала себя одинокой и потерянной в этом огромном, пустынном здании. «Теперь мы почти сестры…» –  эти слова согревали ее, вселяли надежду.

– Вам придется немного подождать в приемной, Наденька, – предупредила Антонина Епифановна. – Посмотрите пока запись лекции, это ответит на многие ваши вопросы. Вам повезло, что Георгий Петрович Гробовой согласился лично принять вас. Теперь вам не о чем волноваться.

Она указала Надежде Ивановне на свободный кожаный диван и скрылась в тамбуре за обшитой кожей дверью.

14:31

В большой приемной сидело человек пять или шесть, ничем не примечательных, по крайней мере, на беглый взгляд. По висящему на кронштейнах телевизору демонстрировалась запись лекции Гробового. Надежда Ивановна раньше видела диски с записями лекций Гробового – их давала ей соседка, увлекающаяся эзотерическими учениями, – а потому слушала рассеянно. Ей хотелось расспросить сидящую рядом молодую женщину в черной кружевной косынке, узнать, с каким горем она пришла сюда, но та казалась настолько поглощенной лекцией, что не замечала ничего вокруг. «Наверное, потеряла любимого мужа», – решила Надежда Ивановна. На минуту ее собственное горе отступило, она почувствовала – впервые за последний год, – тихую радость и уверенность, что теперь все будет хорошо: ее жизнь в надежных руках.

Сорокалетний мужчина на экране телевизора с мрачным, пронзительным взглядом, проникающим, казалось, в самую душу, говорил об изменении вероятностных векторов и других малопонятных вещах. Правая рука его находилась в непрерывном движении, он сжимал и разжимал пальцы, хватал пустой воздух и с силой выбрасывал его перед собой. Надежда Ивановна так отвлеклась на мелькание этой руки, что окончательно потеряла нить рассуждений лектора и снова обратила взгляд на посетителей.

В кресле, расположенном ближе всего к двери, за которой скрылась Антонина Епифановна, сидел крупный, солидного вида мужчина с кожаной папкой на коленях. Почему-то Надежде Ивановне пришло в голову, что он из администрации Президента. Она и сама не могла бы объяснить, почему так подумала, просто она слышала, что администрация Президента сотрудничает с Гробовым. Мужчина нетерпеливо барабанил толстыми волосатыми пальцами по замку папки. «Если такие люди обращаются к нему за помощью…» – подумала Надежда Ивановна.

Девушка в углу внимательно разглядывала ее. Она неуклюже поднялась со своего места, подошла и села на диван рядом с Надеждой Ивановной. У нее были слоновьи бедра, которые едва умещались в клетчатую юбку.

– Вы впервые здесь? – спросила девушка заинтересованно. – Я регулярно хожу на занятия. Вы уже знаете, кто вас будет курировать?

Надежда Ивановна ответила, что она еще плохо представляет здешние порядки.

– Ничего, – покровительственно улыбнулась девушка, – вы быстро освоитесь. Проситесь к Камарину, он ничего себе такой дядька. Конечно, до Георгия Петровича ему далеко… Сначала около года позанимаетесь с помощниками, а потом… Он необыкновенный, правда? – она мечтательно поглядела на экран телевизора. – Вы знаете, что он – новое воплощение Иисуса Христа? Почитайте Библию, там прямо об этом сказано: во втором пришествии Иисуса Христа будут звать Георгий Петрович Гробовой. Нам лектор объяснял… надо только уметь правильно читать. Говорят, он может все. Вы верите в это? Я – верю!

14:48

Дверь отворилась, и в приемную выглянула Антонина Епифановна. Мужчина из администрации Президента вскочил, чтобы проследовать в кабинет, и тут возникла некоторая заминка. Оказалось, что его очередь еще не подошла. Антонина Епифановна, прижимая руку к груди, что-то тихо объясняла мужчине, который выслушивал ее с явным раздражением. Наконец инцидент был улажен и мужчина с недовольным видом вернулся на свое место. Антонина Епифановна приблизилась к дивану, на котором сидели Надежда Ивановна и девушка со слоновьими бедрами.

– Пойдемте, Наденька, – вполголоса сказала она, обращаясь к Надежде Ивановне. – Георгий Петрович примет вас прямо сейчас. – И она повторила: – Вам очень повезло, что Гробовой будет беседовать с вами лично. Обычно он поручает это помощникам.

Девушка, сидевшая рядом с Надеждой Ивановной, изумленно захлопала ресницами.

Надежда Ивановна никогда не видела такой планировки офисных помещений. После глухого тамбура начинался еще один коридор, с обеих сторон которого, на равном расстоянии, располагалось множество дверей. Надежда Ивановна догадалась, что за этими дверями проходят занятия под руководством помощников Гробового. Возле одной такой двери, ничем не отличающейся от других, Антонина Епифановна остановилась.

– Помните, – торжественно сказала она, – с этой минуты вам не о чем волноваться. Гробовой поможет! – Она осенила Надежду Ивановну магическим знаком, не то крестом, не то зигзагом, и легонько подтолкнула в спину.

Надежда Ивановна плохо помнила, что было дальше. Помнила только, как поразила ее мрачная обстановка кабинета без окон. «Гробовой, – это потому что он в гробу живет (случайно подслушанный в метро разговор). В дому – домовой, в гробу – гробовой…» Глупости, конечно, и все же… Ее взгляд остановился на хозяине кабинета, и с этого момента она не видела ничего вокруг – только этого человека, низко пригнувшегося над несоразмерно огромным письменным столом и пристально глядевшего на нее. Он был точно такой, как на экране, в белой рубашке и черном галстуке, с аккуратно прилизанной челкой, тонкие губы плотно сжаты, брови сведены к переносице. От этого взгляд казался угрюмым и неприветливым. Он что-то сказал, кажется, назвал ее по имени-отчеству и предложил садиться. Она села, теребя в руках дамскую сумочку, о которой совсем забыла, идя сюда. Эта сумочка, набитая купюрами (ровно сорок купюр: тридцать девять по тысяче и одна пятисотка), напомнила ей о цели ее визита. Губы ее запрыгали, и она вдруг разревелась, как девчонка. Горе, так долго сдерживаемое внутри, прорвалось наружу, и она стала рассказывать о своей девочке, о том, какой она была умницей и какую радость она всем доставляла; потом она стала торопливо вынимать из сумочки деньги и выкладывать их на стол, а сама все говорила, говорила, пока слова не иссякли, и тогда она обессиленно откинулась назад и замолчала, с надеждой глядя на сидевшего перед ней кудесника. А он наконец разжал губы и тоже заговорил, сопровождая свои слова непрерывным движением правой руки, и каждое его слово хлестало ее больно, как ивовый прут. «Уберите свои деньги, – процедил он сквозь зубы, как будто каждое слово давалось ему с трудом и было сопряжено с невыносимой болью. – И возьмите себя в руки. Неужели вы думаете, Надежда Ивановна, что ваши деньги вернут вам дочь? Ее вернет только любовь. И вера. Верите ли вы? Верите ли вы, что ваша дочь слышит вас сейчас? Верите ли вы, что только в ваших силах сделать так, чтобы ей захотелось вернуться?» – «Да! Да!! Да!!!» – хотелось ей крикнуть, но он остановил ее повелительным жестом. – «Только спасая мир, можно спасти отдельного человека, – строго сказал он. – Готовы ли вы спасти мир?» – «Я не знаю!.. – пробормотала она в отчаяньи. – Я не понимаю… ничего не понимаю… Я хочу, чтобы моя дочь снова была жива и здорова…» – «Ну хорошо, – сжалился он. – Соберите деньги и идите домой. Сегодня двадцать шестое сентября. Ровно через месяц – двадцать шестого октября, в одиннадцать часов утра, – ваша дочь вернется домой».

Интермедия

Горе – самое сладкое чувство, какое только может испытывать человек. Человек упивается своим горем. Ни за что на свете он не расстанется с ним. Горе делает его особенным, придает ему ореол мученика. Это вначале оно ошеломляет и лишает способности соображать. Горе всегда внезапно и победоносно, оно не готовит свой приход исподволь, не высылает гонцов. Его нет – и вот оно уже здесь. Нет большего горя, чем внезапное, полное и окончательное осознание непоправимой утраты любимого человека. В первые мгновения мозг противится этому осознанию, отказывается верить в его непреложность. Но полчища доказательств, подобно саранче, атакуют его со всех сторон. Сообщение в теленовостях… сочувствие в глазах окружающих… фотография дочери в черной рамке… И ты вдруг понимаешь, что это действительно случилось, что это случилось с тобой, а не с кем-то другим. И тогда ты растворяешься в своем горе, кормишь его собой, пока оно не пожирает тебя без остатка. Ты продолжаешь ходить, разговаривать, принимать пищу, но это уже не ты, это твое горе. И оно испытывает жуткий голод, оно заставляет тебя искать для него пропитание. Тебя больше не интересует ничего, что не питает твое горе. Прежние друзья, любимая работа, верный муж перестают для тебе существовать, потому что они заставляют тебя забыть о том единственном, что у тебя осталось, – о твоем горе.

20:13

– Андрей, мне нужно поговорить с тобой, – твердо сказала Надежда Ивановна. Она только что закончила мыть посуду. Муж сидел за кухонным столом с газетой в руках. – Я обманула тебя. Деньги нужны были мне не для того, чтобы одолжить сестре на ремонт квартиры. Я ходила в Фонд Гробового, чтобы они вернули нашу дочь.

– Чтобы они что?.. – поднял он на нее изумленные глаза. Он попытался сложить газету, но она никак не желала складываться. Тогда он скомкал ее и бросил на стол. Вид у него был страдальческий, как всегда, когда жена заговаривала о дочери. – Почему ты не сказала сразу?

– Ты был бы против…

– Разумеется, я был бы против! – Он не сумел сдержать охватившее его раздражение. – Я знаю, как тебе тяжело. – Он вскочил и прошелся по кухне. (Нет, он не знал, не мог знать, как ей действительно тяжело!) – Мне тоже тяжело. Но, пойми, пойми, наконец, прошел целый год… («Год и три месяца, если быть точным».) Ты не можешь похоронить себя заживо. Жизнь продолжается. Я тебе давно предлагал: давай заведем ребенка. Почему ты не хочешь завести ребенка?

Завести ребенка… Другого ребенка! Разве это не все равно, что предать свою дочь? Свою любимую единственную дочь…

– Ну что ты молчишь? – Он резко прервал свою беготню и остановился напротив жены. Надежде Ивановне даже показалось, он сейчас ее ударит. Рот его был страдальчески перекошен и подрагивал. – Кто надоумил тебя пойти к этим жуликам? Фонд Гробового!.. Ты же умная женщина. Как ты не понимаешь, что они просто делают деньги на человеческом горе?!

Она знала наперед все, что он скажет.

– Они не взяли с меня не копейки, – четко сказала она. Быстро сходила в комнату и вернулась с пухлым конвертом, бросила его на стол. Из конверта веером посыпались тридцать девять зеленых банкнот и одна сиреневая. – Возьми, вот твои деньги. Все до последнего рубля, можешь пересчитать.

– Да разве в деньгах дело? – скривившись, как от боли, сказал он. – Все равно они жулики. Жулики, пойми ты! – Он безнадежно махнул рукой. – Я знаю, с тобой бесполезно говорить. Поступай, как хочешь. Только потом, когда испытаешь горькое разочарование, пеняй на себя.

27.09.2005

09:11

На другой день Надежда Ивановна вдруг вспомнила о папке, которую вручили ей в Фонде Гробового перед тем, как она покинула офис на Меднотрубной. Впопыхах она сунула папку поглубже в комод и сразу забыла о ней. Не до бумажек ей тогда было, да и разве можно подтвердить или опровергнуть бумажками – чудо?! Она кинулась к комоду и перетряхнула все ящики, пока не нашла то, что искала.

В папке оказалось всего два однотипно написанных от руки документа, точнее, копии. В первом говорилось:

СВИДЕТЕЛЬСТВО

Я, Заборовских Виктория Эдмундовна, свидетельствую, что обратилась к Гробовому Георгию Петровичу с просьбой о воскрешении моего покойного сына, Заборовских Анатолия Сергеевича, умершего 04.03.2003 г. Через несколько дней после моего обращения к Гробовому моя бывшая невестка Людмила Геннадьевна Покальчук, находящаяся в разводе с моим сыном, сообщила мне, что несколько раз видела на улице мужчину, похожего на Анатолия. Месяц назад она ехала поздно вечером в пригородном поезде и увидела в конце вагона мужчину, очень похожего на Анатолия, не только внешне, но и поведением, позой, жестами. Она не решилась подойти к нему, но уверена, что видела именно моего покойного сына.

Заборовских В.Э. (Подпись.) 14.04.2004.

И ниже круглая печать и приписка: «Подпись заверена гл.бухгалтером ООО «Строительные материалы».

Во втором документе говорилось:

СВИДЕТЕЛЬСТВО

31.05.2004 г. я, Моисеев Семен Аркадьевич, обратился к Гробовому Георгию Петровичу с просьбой воскресить мою покойную жену Моисееву Софью Владимировну, скончавшуюся 30.05.2005 г. Доказательством смерти моей жены служит заключение о смерти, выданное участковым врачом 30.05.2005 г., в 17.28. Я подтверждаю, что после дистанционных сеансов воскрешения, проведенных Гробовым, моя жена не только вернулась к жизни, но и смогла рассказать о своих ощущениях после смерти. В частности, она свидетельствует, что Гробовой лично явился за ней на тот свет, чтобы вернуть на землю.

Моисеев С.А. (Подпись.) 03.06.2004.

И ниже круглая гербовая печать и приписка: «Я, Глоумова А.Е, нотариус г. Москвы, свидетельствую подлинность подписи гр. Моисеева Семена Аркадьевича, которая сделана в моем присутствии. Личность подписавшего документ установлена.

Зарегистрировано в реестре за № 15с-189.

Нотариус             (подпись) Глоумова А.Е.».

В документах были также указаны адреса граждан, которые их составили. «Если я пойду к ним, получится, я не доверяю Гробовому, – думала Надежда Ивановна. – С другой стороны, зачем-то же мне дали папку с документами». Она вспомнила, что у соседки есть в компьютере база данных, по которой можно узнать номер любого домашнего телефона в Москве. Но она тут же решила, что надо ехать самой. Только самой! Встретиться, поговорить с людьми… Она быстро собралась и скоро была в Лефортовском переулке, где проживала, если верить первому документу, Заборовских Виктория Эдмундовна.