Дождь лил как из ведра, дробно барабанил по камню брусчатки, громыхал над крышами. Скрипка была в футляре, но он не рискнул тащить «старушку» под холодным ливнем.

Небольшая кафешка находилась тут же, за углом филармонии, но первые капли дождя все равно успели скатиться вниз за ворот легкого осеннего плаща. Сразу стало как-то неуютно. Приятное впечатление, оставленное репетицией, мгновенно испарилось, как и не было. Захотелось поскорее добраться домой, включить магнитофон, и что б в бокале лениво плескался дорогой коньяк,  и что б  чайник тихо пел на плите. Но дождь зарядил надолго, так, что домой, он попадет, видимо не скоро.

Что же до остального… Маленький зал, тихая музыка, коньяк, крепкий кофе. Что еще нужно холостому мужчине, в тридцать с небольшим.

Коньяк, впрочем, здесь подавали скверный, но это лучше, чем ничего. Официантка, блондинка в ярко синей, будто сбежавшей из лета, короткой юбке, принесла заказ. Он отпил и поморщился. Коньяк, действительно дрянь, но другого не было. Сами собой вспомнились времена учебы в школе, когда и такое запретное пойло казалось верхом наслаждения, как первые робкие поцелуи одноклассниц. Где они сейчас? Америка, Германия, Израиль. Разбросало по свету. А он все здесь, и даже сам не знает, что его держит. Хотя, в общем-то, жаловаться грех. Жизнь удалась. Своя квартира, любимое дело, какие никакие деньги.

После второй рюмки, коньяк уже не кажется таким отвратительным, да и дождь постепенно стихает. Уже не разбивается об окна, лишь уныло моросит, оставляя на стекле маслянистые полосы, как дорогое вино на стенках бокала. Скоро можно идти.

Входная дверь приоткрылась. Тихо звякнул висящий над входом китайский колокольчик.  Темноволосая девушка неуверенно прошла к стойке, озираясь по сторонам, будто выискивая лица знакомых.

Не нашла. Заказала кофе.

Он посмотрел на нее, тем взглядом, каким неженатые мужчины смотрят на молодых женщин в тридцать с небольшим. Легкое летнее платье, белый жакет, мокрые локоны падают на высокий лоб. На левой руке браслет в форме змейки - блестят зеленые камушки глаз. Как будто на улице  не конец сентября,  не идет холодный дождь, и как будто не вечер.

Странно, но девушка казалась знакомой. Порывшись в памяти, он так и не вспомнил. Хотя, впрочем, разве это важно, в тридцать с небольшим?

¾ Добрый день, сударыня. Не присоединитесь?

¾ Добрый день, ¾ приятный чистый голос. Может, кто-то из вокалистов? ¾ Мы знакомы?

¾  Четно говоря, не знаю, ¾ он подвинул свободный стул. ¾ Но, если мы и не знакомы, что нам мешает познакомиться?

¾ Ну, что же, давайте знакомится, ¾ девушка присела к столу. Официант тут же поставил перед ней дымящуюся чашку.

¾ Итак, меня зовут Влад.

— Очень приятно, меня — Рита, — девушка улыбнулась.

— Рита. Красивое имя.

— Спасибо, — она сделала небольшой глоток кофе. — А вы, видимо музыкант?

— Весьма точное наблюдение! — он бросил взгляд на лежащий рядом футляр. — Да и филармония рядом.

— Филармония? — в ее глазах удивление, будто она никогда не видела небольшое здание с высокими окнами и украшенным мраморными колоннами фасадом.

— А вы, разве не оттуда? — он удивлен.

— Нет, я не из филармонии. Я даже не знаю, что она здесь есть.

— Вы не отсюда?

— Нет, хотя город, такой же. Но вот погода, некоторые детали…

— Да, погода дрянь, — согласился он. ¾ Впрочем, как и город.

— Мне таких странных снов давно не снилось, — вдруг сказала она, и снова улыбнулась.

¾ Сны, сны, сны, ¾ он допил коньяк. ¾ Я где-то читал, что наш мир — это сон Бога. Бог спит, и видит сон, а когда проснется, мир исчезнет.

¾ Забавное представление, ¾  она рассмеялась. ¾ Но близко к истине.

¾ Вы так считаете?

¾ Конечно. Я сижу за столиком в кафе рядом с почти незнакомым мужчиной. Мы пьем кофе, на улице идет дождь. Это же сон, в жизни я ни за что не позволила бы себе подобного. Я проснусь, и ничего этого не будет.

Его забавляла ее манера сравнивать происходящее со сном. Что-то подобное ему и самому приходило в голову.

¾ Официант! ¾ он поднял руку, и повернувшись к девушке предложил:¾ скажите, я могу угостить вас шампанским?

— «Да», ¾ он скорее понял ответ по взмаху ресниц.

¾ Бутылку шаманского и шоколад, ¾ сказал он, подошедшему официанту.

¾ Я люблю шампанское, ¾ сказала она, когда официант отошел от столика.

¾ Признаться, предпочитаю коньяк. Но, коньяк здесь не лучший.

¾ Вы, гурман.

— Скорее, нет. ¾ Давайте перейдем на «ты» — предложил он.

¾ Давай.

За столиком в конце зала сидела компания врачей. Белые халаты  клубами  тумана мелькали в полумраке зала. Судя по громким голосам, резким движениям и звону посуды, они сидели давно, и пили много. Впрочем, они никому не мешали. Посетителей в кафе почти не было.

Кроме компании врачей и Влада с Ритой, в зале был еще всего один молодой человек в немного старомодном темном пиджаке и вылинявших синих джинсах. Он сидел у окна, пил кофе и курил небольшую золотистую трубку. Зал заполнял аромат цветущих яблонь.

От стойки из динамиков тихо лился голос Стинга. Певец пел о любви.

— Давай потанцуем, — предложила девушка. – Люблю танцевать.

Он танцевать не умел, но расстраивать ее не хотелось.

Они взялись за руки и закружились в центре зала. Его рука уверенно лежала на тонкой талии. Он впитывал ее тепло, вдыхал аромат ее волос. Ее руки лежали у него на плечах.

 Баллада закончилась. Теперь зазвучало что-то из популярной музыки восьмидесятых. Они вернулись за стол.

— Спасибо за танец, — он отпустил ее руку.

— Это тебе спасибо, —  Рита смущенно потупилась. – Я, вообще, танцую плохо.

— Я обычно тоже.

— Не скажешь.

Он разлил шампанское в высокие хрустальные бокалы.

Один из врачей, человек с грустными серыми глазами, подошел к ним.

— Могу ли я пригласить вашу даму? – голос с хрипотцой выдал курильщика со стажем.

Влад  посмотрел на Риту, не зная, что  ответить.

— Я не танцую больше одного танца, — ответила Рита. – Извините.

Мужчина, еще мгновенье помялся у столика, распространяя запах коньяка и крепкого одеколона, театрально раскланялся и отошел к своим. В дальнем конце зала послышался смех и звон наполненных рюмок.

— Дождь почти прекратился, — отметила девушка, глядясь в умытое стекло. — Можно идти.

Он посмотрел в окно. На стекле, спущенным флагом лета, распластался мокрый кленовый лист.

Они вышли на улицу. В дверях Влад обернулся, мужчина с трубкой провожал их взглядом. На дне зеленых, как камни на Ритином браслете глаз, блестела печаль.

Робкое вечернее солнце подкрасило лужи кармином. Пустые во время дождя проспекты наполнялись спешившими людьми. Скрипка единственное, что было в его руках ¾ ее руки оставались свободными.

¾ Пойдем ко мне, ¾ предложение прозвучало естественно, не к чему не обязывающее.

¾  Не знаю, ¾ она смутилась. ¾ Я  бы не хотела, что бы ты подумал …

¾ Я понимаю, ¾ он был спокоен. Он привык к отказам, в тридцать с небольшим.

¾ Ты нравишься мне, а жизнь — всего лишь сон, ¾ вдруг сказала она. ¾ Я скоро проснусь, так пусть пробуждение будет приятным. Идем!

Они шли по мокрому асфальту проспекта, и город смыкался над ними крыльями каменных  химер.

Целоваться они начали еще у двери, потом был коридор, где они путались в ворохе мокрых одежд.  Он вдыхал ее аромат: букет свежих майских цветов, соленый привкус моря. У него еще не было таких женщин, в тридцать с небольшим.

Утром ее не было. Лишь легкий аромат волос, казалось, еще хранит подушка. В спальню сквозь тонкие шторы просвечивало ласковое весеннее солнце.

Осень, вечер, загадочная незнакомка, шампанское… Жаль, что все это ему лишь приснилось.

Старинная скрипка лежала на столе. Он перебрал струны.

На дисплее тянулась тонкая линия. Прямая.

Санитары отключили аппарат, и накрыли тело белой простыней.

Кома была не долгой. Удар был сильным, сделать ничего было нельзя.

Врач потер воспаленные глаза. В ординаторской на диване вечно присниться черт знает что и никогда не помнишь, что именно.

Врач вышел из палаты, оставив за собой облако крепкого мужского одеколона. По дороге на мгновенье задержался у кровати, зачем-то поправил свисавшую из-под простыни руку. Тонкое запястье украшал браслет–змейка с зелеными камушками глаз. Украшение казалось странно-знакомым.

Врач достал из кармана халата мятую пачку сигарет и вышел на крыльцо.

Весеннее солнце било в высокие больничные окна, тени бродили между мраморными колоннами фасада. Май царил в аромате цветущих яблонь.

Больница стояла на холме, он посмотрел вдаль. На горизонте, символом неизбежности, раскинулось море.