(Начало. Полный текст произведения - в прикрепленном файле.)

Фирменный поезд «Карелия» двигался всё медленнее. Мимо неспешно проплыло увенчанное шпилем желтое здание Петрозаводского вокзала. Что-то заскрежетало, лязгнуло, и состав, нервно дёрнувшись напоследок, застыл на месте. Бирюков взвалил на плечо тяжеленный рюкзак, взял зачехлённое ружьё и двинулся к выходу. Покинув вагон, он направился прямиком на привокзальную площадь, где его уже поджидал приметный чёрный «Паджеро», возвышавшийся над толпой легковушек. Счастливый обладатель этого славного детища японского автопрома Герман Голдевский стоял возле открытой настежь задней двери багажного отсека и приветливо махал рукой. Крупный, рослый, сероглазый - был он, по его собственным словам, чистейшим карьялайзетом*, а иногда, в состоянии лёгкого подпития скромно величал себя, ни много, ни мало, «последним настоящим карелом». Что ж, вполне вероятно, хотя и сомнительно, чтобы человек с таким инородным именем да ещё в сочетании с типично шляхетской фамилией мог быть коренным карелом. Да и внешне… Правда, вряд ли кто-нибудь теперь сможет однозначно сказать, как должен выглядеть исконный обитатель Карелии. Бесспорным оставалось лишь одно – и дед, и отец Германа родились и всю жизнь прожили в здешних краях. 

              - Привет, Макс. Как доехал? 

              Бирюков, как обычно, был скуп на слова.

              - Нормально, - буркнул он.

              Мужчины пожали другу руки, после чего Максим Анатольевич, которого в обиходе чаще называли, конечно же, Максом, засунул рюкзак вместе с ружьём в багажник внедорожника и осмотрелся. Привокзальную площадь, названную в честь Юрия  Гагарина, окружала плотная стена домов, построенных в стиле сталинского ампира первых послевоенных лет. Фасады, выкрашенные в какие-то то ли розовато-серо-жёлтые, то ли серовато-жёлто-розовые цвета, по всей видимости, должны были способствовать формированию и поддержанию у петрозаводчан  оптимистического взгляда на жизнь. Городская администрация не без оснований полагала, что подобные тона придутся как нельзя более кстати в Приполярье, где половина дней в году – пасмурные. Впрочем, сегодня погода радовала. Было солнечно, прохладно и сухо. Город, или, по крайней мере, его центральную часть, коммунальщики уже привели в относительный порядок, убрав с глаз долой поднакопившийся за зиму мусор. Напоминанием о недавних холодах, кое-где лежали грустные подтаявшие сугробы, местами поблёскивали на очищенном от снега асфальте подернутые льдом лужицы, да порой неприятно задувал колючий, пробирающий до костей, ветер.

              - В Москве, между прочим, теплынь. Женщины помаленьку раздеваться начали, – проворчал Макс, зябко поёживаясь. - А у вас тут нежарко…

              - Так, ведь, север. Днём плюс два-четыре, ночью минус семь-двенадцать. Обычное дело в конце апреля… - Герман широко улыбнулся и жизнерадостно заверил столичного гостя. - Вот погоди, выберемся из города, там и вовсе зима. Это в Петрозаводске снега почти не осталось, а на Ладоге ещё сугробы по пояс…