День выдался теплым, солнечным и сухим. Лишь голые ветви деревьев напоминали о том, что уже заканчивался октябрь. Мы гуляли по заброшенному, безлюдному парку и неторопливо потягивали пиво. Макс и Семен шли немного впереди и обсуждали какую-то группу. Я плелся сзади и задумчиво ворошил ногами палую листву. Странное оцепенение охватило меня. Казалось, будто все застыло в томительном ожидании чего-то неизбежного и необъяснимого. Возможно, на моем состоянии сказывалось не успевшее выветриться похмелье. Вчера мы изрядно подвыпили. Голова моя налилась тяжелым свинцом, однако течение мыслей сохраняло удивительную ясность и чистоту. При всем при этом, Семен раздражал меня все больше. Я познакомился с ним только вчера, но он успел стать мне крайне неприятным. Вел он себя безупречно, однако в каждом его взгляде, в каждом жесте сквозила сдерживаемая тревожность. В глазах его мелькало что-то хитрое и озабоченное. И внутри меня монотонно скреблось ощущение, что это каким-то образом связано со мной. Я сам был не рад этой родившейся из ничего неприязни, ведь даже капля злобы туманит море спокойствия.

  Тем временем мои спутники присели на скамейку и закурили.

- Я отлить! - крикнул я и, свернув в сторону, поплелся в кусты. Сам не зная почему, я шел все дальше и дальше, хоть пометить территорию можно было где угодно. Кончилось это тем, что я уперся в дорожку, по которой молодая мама катила коляску с ребенком. Из коляски высовывались маленькие скрюченные ножки, облаченные в бордовые колготки и полосатые гетры. Мама же оказалась высокой и стройной блондинкой. Мягкой, кошачьей походкой она плыла сквозь замусоренную, пустынную чащу. Для заботливой мамаши бедра ее виляли совсем уж неприлично. И, вообще, выглядела она явно не к месту.

  Неожиданно из коляски что-то вылетело и приземлилось рядом со мной. Игрушка. Да еще какая! Взяв ее в руки, я изумился. Это было резиновое тельце лягушки. Ее темно-зеленая кожа была шершавой и теплой, лапки безжизненно висели, брюхо было наполнено странной густой субстанцией. Но самым невероятным был глаз этой твари. Он был один. Большой, расположенный в центре жабьей морды, он представлял собой мерцающий многогранный кристалл. Что за бред? На кой хрен такое детям давать? Ладно… Не мое дело. И вещь не моя, отдать нужно.

 - Он у меня такой хулиган! - блондинка обладала проникновенным, грудным голосом эстрадной певицы советских времен. - Ути-пути!

  Это дурацкое «ути-пути» я расценил как издевку, будто мне адресовалось. Я подошел к мамаше и протянул игрушку.

- Держите.

Блондинка зловеще усмехнулась и сделала шаг в сторону от коляски. В этот момент меня словно ударило током. Я буквально физически ощутил, как высоковольтный ужас прожег каждый атом моего тела. Из голубой коляски в меня ехидными пиявками впились глаза сморщенного карлика. Наряженный в желтую кофту с фиолетовыми мишками, он болтал обтянутыми колготками кривыми ножками и пялился на меня, как фашист на еврея. На голове, как водится, идиотский колпак, во рту соска. Выплюнув ее, он завопил:

- Жабий глаз!!! Жабий глаз!!!

Я рефлекторно взглянул на зажатую в моих руках жабу. В ее калейдоскопически-кристальном глазе отражались тысячи искаженных ужасом лиц. И это были мои лица. И каждое жило своей убогой жизнью в ограниченном кристальной сотой мирке. Мое сознание рассыпалось в труху, как изъеденное термитами старое дерево. Происходящее было неосмысляемо, логические цепи мышления натянулись до предела, грозя разорвать мозг на микрочастицы и распылить их по всем уголкам Bселенной. Невероятным усилием я оторвал взгляд от ужасного глаза. Мерзкий карлик победоносно улыбался.

- Жабий глаз! - ухмыльнулся он. - Да будет так!

Блондинка вдруг замерла и стала похожей на манекен, лишь ошалелые, скачущие на ее стерильном лице зрачки выдавали в ней некое подобие жизни.

- Да будет так! - повторил карлик.

И внезапно все изменилось. Словно кто-то повернул рычаг, приводящий мироздание в принципиально иное положение. Мир, в котором я жил, вдруг сузился до маленькой бусинки, брошенной в жернова вселенской молотильной машины. И он пропал в ней в одно мгновение, без хруста, без единого звука. Жизнь покинула его, оставив лишь холодный, хитиновый покров мертвой материи. Меня выворачивало наизнанку от ужаса. Все это происходило не случайно. Это была ловушка. Меня выдернули за волосы из моего такого понятного и родного мира и швырнули в лабиринт бесконечно разворачивающихся уродливых проекций моей же реальности. Это невероятно трудно объяснить…Я оставался на том же месте, что и был. Тот же парк, сосны, тропинка. Но это был ЧУЖОЙ и МEРТВЫЙ мир. Ничего в нем не принадлежало мне. И даже мое тело превратилось в жалкий обрубок, в бракованную заготовку для выточки непонятных деталей.

Неожиданно все завертелось. Безумной, пьяной каруселью Bселенная неслась к своему крушению. Перед глазами распаковывались тоннели различных вариаций моей жизни. И я проживал каждый. Каждый мир, куда я попадал, был цельным, самостоятельным и жил по своим кошмарным законам. А цель за этим стояла одна - истерзать и замучить мою несчастную душу. Выброшенной на сушу рыбкой я бился в конвульсиях, задыхаясь от ужаса.

Вот я становлюсь чем-то похожим на бельевую прищепку. Мое тело уродливо и несуразно. Вместо лица - раскоряченный пень с безумно выкаченными глазами. Проходящей через позвоночник спицей я прочно приколот к чудовищной реальности, в которой вынужден жить. Я хожу в школу, терпя издевательства одноклассников и брезгливые взгляды учителей. Неотделимая от физической душевная боль раздирает меня на части. Повсюду я вижу безобразный оскал карлика.

- Нет! Этого не может быть! - ору я во всю глотку.

- Прими это. По-другому и быть не может… - злорадно хихикает он в ответ.

Когда же все это кончится? А никогда… Времени попросту нет, и мучиться мне суждено вечно. Я прихожу к маме. Видя мое уродство, она плачет и гладит меня по шероховатой, разбухшей от слез коре.

- Нет! - выдавливаю я из себя и погружаюсь в новый котел страданий.

- Да! - шипит карлик тысячами голосов.

Необъяснимая сила начинает разрывать мир на части. Мое тело трещит по швам вместе с ним. Окружающее превращается в тягучий разноцветный кисель. Злобный карлик добавляет жару, и Bселенная начинает кипеть, чавкая пузырями, как голодная свинья. Все смешивается, растворяется и превращается в однородную клейкую массу. Вместо тела остается лишь жалкое блеклое пятно. Вскоре и оно исчезает. Я - лишь хлюпающая жижа протоплазмы, мегалитр вонючей первоматерии, куча дерьма. Мой мучитель зловеще хохочет, этот виртуоз метаморфоз и не думает успокаиваться. Температура падает, кисель остывает. Это никогда не кончится! Мне не вернуться в мой мир! Его просто не существует… А был ли он? А жил ли я? Моя жизнь казалась бесконечно далеким, дивным сном, который мне не увидеть вновь. Коварный карлик разбудил меня. Его адский будильник разрушил мой мир.

- Подъем! - издевается эта тварь.

- Нет!

- Прими это, - шепчет он чуть ли не ласково, - будет легче.

- Нет!

Полуостывший кисель вдруг начинает шевелиться. Это неуемный карлик, зодчий теней творит из меня свой шедевр. Каждое движение, каждый узор, каждый штрих вызывает дикую боль. О, ужас! Из меня строят храм. Храм, куда злобный карлик и ему подобные ходят молиться черным дырам, чья гравитация разрывает галактики. Вот зачем я им нужен! Я всего лишь материал, кусок кирпича, кровля для их башен.

- Нет! - кричу я всей своей душой. - Нет!

Мир не может состоять только из этого. Свет и гармония не могут растаять во тьме. Это всего лишь клетка, капкан, бутылка джинна. Я буду бороться за остатки своей души, другого пути просто быть не может. Пусть они обглодали мясо с моих костей, но сами кости им не достанутся.

- Нет! - рычу я сквозь зубы и вижу в обезьяньих глазах карлика страх.

- Вон из души моей! Ты не всесилен, уродец!

Застывший кисель начинает дрожать, и я разрываюсь на мириады осколков. Каждый из них становится каплей воды, и я дождем проливаюсь на зелень травы. Сквозь бесконечное забытье ко мне постепенно приходит сознание. Я очутился на каком-то болоте. Мое тело при мне. Я стою по колено в жабьей икре, окутавшей бескрайнее болото. Это не мой мир. Вглядываясь в слизь икры, я понимаю, что каждой икринке предстоит стать Bселенной. Это одноглазая жаба беспрестанно плодит миры, экстатически вздрагивая при выбросе каждой партии свежих галактик. Я вижу ее, она подплывает ко мне. Ее кристальное око излучает спокойный свет. В нем, сквозь множественность и бесконечность миров, я вижу свой дом. Жаба хранит и бережет его для меня. Выпавшая часть мозаики должна занять свое место. Бросив последний взгляд на колыбель мироздания, я щурюсь, ослепленный искрами лучащихся эмбрионов. Жизнь непобедима и вечна, ни одному разуму не под силу охватить ее величие и многогранность. Можно лишь с замиранием сердца ощущать на себе ее пульс, наслаждаясь связью с общим потоком. Я снова смотрю в глаз жабы и вижу свое отражение. Я вижу обращенные к небу сосны, вижу тропинку, вижу свои глаза. Я становлюсь своим отражением, что значит становлюсь собой. Вернулся… Слава богу.

  Что за безумие это было? В чем причина его? Я взволнованно огляделся по сторонам. Ни карлика, ни коляски, ни блондинки. Ни единого доказательства моих кошмарных приключений. У меня в голове не укладывалось, что я пережил. И, главное, зачем? Зачем? Я даже не задал себе самый, на первый взгляд, очевидный вопрос: а было ли это на самом деле? Просто права не имел. Да уж.… Хлебнул параши. Внезапно ужас снова окутал меня, вокруг не было ни души. А вернулся ли я, вообще?

Я ринулся в кусты. Выбежав на дорожку, с которой свернул, я увидел сидящего на скамейке Семена. Макса не было. Я дома! - радостно воскликнуло мое сердце. Я дома! Я вздохнул полной грудью и чуть не разрыдался. Какое счастье иметь возможность дышать, смотреть на тающие в лучах солнца деревья… Какое счастье шагать по дороге и чувствовать, как скрипит под ногами галька! Никакого подвоха. Я дома. Но только зачем? Зачем все это?

  Семен напряженно курил. Увидев меня, он с облегчением улыбнулся.

- Жив... Я знаю, что с тобой было.

- В смысле?

- Жабий глаз…

Внутри меня что-то оборвалось. Какого хрена! Неужели опять… Откуда он может знать?

- Успокойся, этого больше не произойдет. Позволь объяснить…

- А где Макс?

- Я отправил его за пивом, нам нужно поговорить.

- Сколько времени прошло?

- Минут двадцать. Хотя там, где ты был, каждый момент настолько пропитан болью, что время значения не имеет. Дело уже в качестве, а не количестве. Я тоже там был, и не раз…

  Семен говорил правду, в его уставших глазах я разглядел отпечаток пережитых кошмаров. Такое остается с тобой навсегда. Такое не забудешь.

- Что это?

Он горько усмехнулся  и снова закурил:

- Два года назад я отдыхал в Гоа. В то время я был совсем другим человеком. Так вот, однажды с дикого излета, перетекшего в запой, я избил подростка, мальчика индуса. Он просил денег и схватил меня за руку. Я рассвирепел, словно с цепи сорвался… Я исколотил его до полусмерти. До сих пор помню, как он стонал… Дядя мальчишки оказался последователем культа Кали, колдуном. И месть его была страшна. Жабий глаз - это проклятие. Мою душу отдали демонам. Примерно раз в месяц я оказываюсь там, где был ты.

- Карлик? Это все карлик?

- Нет… Это лишь метафоры сознания. Бесы принимают разные обличья. И к этому невозможно привыкнуть. Каждый раз страшнее предыдущего. Но колдун дал мне ключ к спасению. Избавиться от проклятия, я мог лишь передав его другому.

- Что?

- Успокойся. Ты больше не окажешься там. Дело в том, что проклятье мое и наложено на меня. Я точно не знаю, как действует схема. Но ты отработал карму за меня. А сам бы я с этим никогда не справился.

- Но почему я?

- Не знаю… Я не мог передать проклятье первому встречному. Лишь один человек на земле мог сделать это. Ты… Два года я ждал встречи с тобой.

- Как ты узнал, что это именно я?

- Увидев тебя, сразу понял. Я прочитал это в твоих глазах. Прости. У меня не было другого шанса.

Семен достал из кармана маленькую, вырезанную из дерева лягушку с кристальным глазом посередине лба. Из ее рта он достал несколько связанных узлом волосков.

- Твои. Срезал, когда ты спал. Я знаю, ты можешь ненавидеть меня. Ты имеешь право. Но я благодарен тебе… Я хочу стать твоим другом, ведь я обязан тебе всем.

  Я не чувствовал злости. Я вернулся, я живу, я дышу. Это уже само по себе счастье. А Семен… Он был там так много раз. К тому же, я твердо убежден, что этот кошмар был нужен нам обоим. Это было предрешено. Я не только спас его, но и сделал что-то для себя. Так было надо. Так было надо…