– Здравствуй, Феофил. Можешь мне помочь?

– Да, я тебя слушаю.

– Не подскажешь, как мне добраться к дому № 20 на проспекте Иванова?

– Ты, сейчас, где находишься?

– Возле входа в метро.

– Э-э-э… Значит, слушай. Тебе хорошо меня слышно?

– Да.

– Встань напротив супермаркета. Ты сейчас перед ним?

– Да. Он как раз через дорогу.

– Так, хорошо. Переходи дорогу.

Подождав, пока загорится зеленая звезда на светофоре, худощавый бледный парень с заостренными чертами лица, в кожаной куртке, черных джинсах и кедах, рюкзаком за спиной и тубусом через плечо выполнил указание Феофила.

– Перешел. Дальше куда идти?

– Так, ты видишь, да, перед тобой супермаркет. Ну, значит, зайди внутрь. Поднимись на второй этаж. Там есть книжный магазин. Зайди в него и купи себе карту. По ней и узнаешь, как тебе добраться.

Из динамика послышался издевательский писклявый смех.

– Очень смешно, Феофил! Я уже битый час пытаюсь найти двадцатый дом, и время, знаешь ли, поджимает!

– Да ладно тебе, чего ты нервничаешь? Успокойся. Вдохни воздуха глубже.

Феофил снова рассмеялся.

– Очень смешно. «Вдохни воздуха глубже»! Вы мне бросьте эти человеческие замашки! Ты бы знал, как я сейчас волнуюсь…

– Еще бы я не знал! – судя по интонации, Феофил обиделся. – Да будет тебе известно, Марк, что я тоже был когда-то таким же студентом, как и ты, и тоже мне когда-то пришлось изрядно попотеть на практике и затратить немало энергии, нервов и сил, чтобы хорошо отработать, и получить хотя бы оценку «хорошо», а об «отлично» я даже не мечтал.

– Ладно, извините. Я иногда забываю, что ты старше меня. Но и вы поймите: конец сессии, и, как «на зло», именно мне досталась «практика» в качестве наказания за эти долбаные прогулы…

– Да ничего, я на тебя не в обиде, я всё прекрасно понимаю. Но с наказанием ты это погорячился. Как говорится: «Тяжело в мучении, легко в гробу». Хэ-хэ-хэ… Э-э-э… Вот еще что, ну, это я так, чтобы ты не расслаблялся. А скажи-ка мне, Марк, пожалуйста, где находится у человека душа?

Бледноватый парень недовольно повел черными бровями, а тонкие губы приняли форму кривой линии.

– Ох, ну хватит! Меня уже достала эта теория!

– И все-таки… Как можно душу из тела высвободить, а? Рассуждай логически.

– «Рассуждай логически…». Легко сказать. Ты хотя бы объяснил, чью душу…

– Ну, например, душу студента?

– Я даже не знаю, – Марк почесал свободной рукой затылок. – Нужно сказать ему, что его выгнали из вуза, и отрубить ему пятки.

– Не понял. Объясни.

– Все просто. При испуге душа в пятки уходит. Это общеизвестный факт. Студент испугается отчисления, душа соответственно уйдет в пятки. Берем косу и – вшик! – по пяткам. Все. Души нет. Душа плещется в пятках.

– Нет, ну а если серьезно? Где у человека душа? То, что при страхе она в пятки уходить – это понятно. А где она находится в спокойном состоянии?

– Понятия не имею. Ладно, я в учебнике перечитаю. Давай, до встречи. Мне пора бежать.

– Хорошо. Удачи. Если что – звони.

***

Бледный парень Марк, каких в каждом населенном пункте пруд пруди – самый настоящий, так сказать, убийца в перспективе. Но убийца вполне «легальный». Он – Смерть. Да-да, он, мужского пола, а не она или оно. Смерть – существо разнополое, и глупо было бы считать Смерть исключительно женщиной, тем более старой. И все Смерти, в том числе и этот, обучаются в специальном учебном заведении. Здесь они изучают в основном теоретический материал: основы мытарства, теорию смерти, историю смерти, танатологию, некрофизику, психологию, грехопознание, основы опасности и смертедеятельности, но, как, ни странно, учат еще и латынь, основы правоведения и математический анализ (зачем: не ясно, но для чего-то все-таки учат).

Смерть, как и каждый убийца, должен или должна, ни чем не выделятся в толпе. Приглядитесь, возможно, он или она совсем рядом. Едет с вами в одном вагоне метро, обедает в одном кафе, «стреляет» у вас сигарету, «болеет» за «своих» на стадионе на одной трибуне с вами, стоит в одной очереди в супермаркете, скрывается от вас в толпе. Смерть везде. И всегда: от роддома до конца. И всё это: для прикрытия, чтобы не испугать человека, когда придется его умертвить. Прийти к нему в «бытовой» ситуации, тихо и галантно, достать косу из ниоткуда, «рубануть с плеча», и тем самым заставить раскошелится близких на поминки, гроб и кусок земли на кладбище. А душа полетит мытарствовать.

Марк часто прогуливал занятия, в связи с чем, его, в отличие от «ботанов», отправили на «практику» в Комитет по Смертям Молодежи. Возглавлял эту организацию Феофил Георгиевич – пухлый смерть, около тридцати лет, обладающий своеобразным чувством юмора. Одевался он всегда в строгие траурные костюмы, чем явно контрастировал со своими подчиненными: в основном это была «джинсовая молодежь». Феофилу Георгиевичу не хотелось, чтобы студент-прогульщик путался у него под костями, поэтому решил дать ему «путевку в люди» – умертвить человеческого студента. «Пускай повозиться» – думал Феофил, подписывая направление.

***

Месяц, словно огромный янтарный глаз орла, изредка показывался из-под рваных облаков. Городские дороги запорошила метель, а электрические провода качались на ветру под тяжестью снега. Февральская ночь выдалась очень холодной и снежной, словно зима не хотела передавать город в пользование приближающейся Весне.

Марк закрылся в кабинке общественного туалета в метро и заправлял картриджи в некроскоп – особый прибор, похожий на 3D – очки, который перед кончиной, за секунду до смерти, одевают на глаза «клиенту». В него «заложены» картинки, как в калейдоскопе, но, если в детской игрушке – это разноцветные геометрические фигуры, красиво переплетенные между собой, то в некроскопе – это фото из жизни умирающего.

Испокон веков смерти брали эти фотографии у числящихся за каждым человеком ангелов, которые в течение жизни делают снимки особо важных событий. Нынешнее поколение смертей в большинстве своем стеснительное, общительностью с ангелами не отличается, зато отличается особой сообразительностью в кавычках: «фотки» «тупо» находят в Интернете (в Контакте, на Одноклассниках или других социальных сетях, на странице молодого «клиента»), и из них делают коллаж жизни. Если фотографии у потенциального мертвеца не оказывается, то берут фото, стоящее на аватаре. А тому, кто негде не зарегистрирован,  просто перед их глазами выставляют на несколько секунд фотопортрет из паспорта или студенческого. Некоторые смерти обладают своеобразным чувством юмора, в связи с чем, перед глазами некоторых умирающих проносятся надписи вроде «Здесь могла быть ваша реклама!».

Марк три дня изучал своего «пациента». Артем Дмитриев – студент, проживающий в квартире 32 в доме № 20 на проспекте Иванова. «Ни чем не выделяющийся экземпляр. По психологии проходили такого», – отметил про себя Марк, пытаясь запихнуть очередной картридж с изображением пятнадцатилетнего Артема, играющего в «WoW» на компьютере, в окуляр некроскопа.

Неожиданно запела Леди Гага. Марк достал из кармана телефон.

– Ты нашел двадцатый дом?

– Да, сейчас скоро подойду. Я в метро сейчас.

– Хорошо. Документы все у тебя? И униформа?

– Да-да, направление – в кармане, некроскоп я сейчас «заправляю», коса – в тубусе, а балахон – в сумке, – говорил Марк, приложив плечом телефон к уху: тонкие мертвенно бледные пальцы в это время орудовали отверткой над некроскопом.

– С балахоном всё в порядке?

– Э-э-э… Не понял?

– Ешкарала, какого цвета балахон?!

Марк отложил некроскоп и вытряхнул содержимое рюкзака. На кафельный пол выпала скомканная пепельно-серая униформа.

– Серая.

– Серая… Ну хоть не розовая, уже радует…

– А что, у кого-то розовая была?

– Да, Аид Григорьевич полчаса назад случай рассказал: жена сотрудника постирала балахон с блузкой в «стиралке». Так у нее вся одежда полиняла. Балахон из черного розовым стал. И сотрудник стеснялся умертвлять в таком одеянии. Еще потом в объяснительной написал: «Мой глупый внешний вид мог вызвать недоумение среди клиентов. А выполнение обязанностей без униформы противоречит Уставу… Это не солидно и попахивает до вони постмодернизмом… и ля-ля-тополя».  Из-за него в Макеевке какой-то мужик три дня с пулей в голове ходил…

 – Да нет, у меня с балахоном всё в порядке. Серого цвета, как раз студенческий вариант. Слушай, есть еще такой вопрос: а что мне с его ангелом делать?

– Да уж, я смотрю, ты изрядно занятий прогулял…

– А что не так?

– Что «что не так»? Какой ангел, Марк?! Ты что?! Ангел перед тобой и не появится, если всё по закону. Они с нами не особо в последнее время сотрудничают, ты же знаешь. Если какие-то нарушения с твоей стороны будут, то тогда он появится. А так вряд ли ты с ним познакомишься…

– Ага, ну а если мой «клиент» в рубашке?

– В какой рубашке?

– В которой родился.

– Нет, на тот квартал, когда он рождался, мы в Слубжу… То есть, в Службу аистам рубашек страхования не выдавали. Так что всё в порядке будет.

– Все равно немного боязно, знаешь. Я ведь до этого никогда никого серьезно не умертвлял. Только теоретически на учебных манекенах тренировался.

Феофил вздохнул и сказал:

– Ладно, не затягивай. Скоро полночь, а тебе надо умер… сделать свою работу в ночь с двадцать восьмое на первое. Мда, весна-весна…

– Феофил, можно спросить?

Марк давно хотел узнать, но только сейчас решился.

– Спрашивай.

– Помнишь, ты говорил, что первым, кого тебе пришлось умертвлять, тоже был студент, как и у меня?

– Ну да…

– Какие были его последние слова?

– Марк, я не хочу об этом говорить. Мне неприятно это вспоминать, ты же знаешь.

– И все-таки?

Феофил помолчал несколько секунд, после чего ответил металлическим голосом:

– Он сказал мне всего несколько слов. Рассмеялся, а потом говорит: Я вас раскусил! Вы из «Скрытой камеры». А когда меня по телику покажут?». Помахал рукой якобы в камеру и сказал: «Привет!».

***

Марк вышел из туалета и по ступенькам направился прямо к платформе.  Людей было немного: большинство из них уткнули свои замерзшие красные носы в желтую прессу, кто-то нажимал холодными пальцами на кнопки мобильного телефона, чьи-то накрашенные губы соприкасались с чьей-то небритой щекой, а конопатый мальчик с зелёными соплями под носом рассматривал рекламу туфлей за 699 гривен.

В бледном освещении подземки Марку все эти люди напоминали его клиентов в перспективе.

Посреди платформы мутные глаза Марка неожиданно обнаружили сломанные женские часы – серебряные, с порванным ремешком. По стеклу реками разошлись трещины, а циферблат изогнут, будто спина Квазимодо. Букетом вылезли стрелки и пружины, напоминая стебли, с причудливо нанизанными на них, словно бутоны цветов, шестеренками и валами.

Марк усмехнулся. Ему вспомнилась лекция по анатомии человека, которую он слушал одним ухом, а в другом в это время ютился наушник. Лектор рассуждал о том, что по сути дела близким мертвого зачастую абсолютно всё равно, как выглядит труп: лишь бы не совсем уж уродливо.

– Даже и не думай, - услышал он позади себя приятный девичий голос, - я их первая приметила.

Марк обернулся и увидел сокурсницу Адель – такую же бледную от природы, как и он сам. Черные круги под ее зелеными глазами на осунувшемся лице говорили о том, что она долго не спала. Тем не менее, выглядела она довольно привлекательно в черных обтягивающих джинсах.

«Лицо можно саваном прикрыть» – подумал Марк.

Она не меньше удивилась его появлению:

– Марк?! А ты что здесь делаешь?

– Я на отработке.

– Хах. Я так и думала.

Адель опустилась на корточки и положила часы к себе в карман джинсов. На ее сером свитере Марк увидел круглый значок белого цвета с алой заглавной буквой «А» на фоне двух перекрещенных кос.

– Что это? – слегка кивнул он, не отрывая взгляда от значка.

– Милый, а ты не знаешь?

Марк отрицательно закивал головой.

– Меньше надо лекции прогуливать. А ты почему без знаков отличия?

– В сумке. Не хочу привлекать внимания.

– Тебе куда ехать?

– На «Университет».

– Ха! Мне тоже, солнце.

Несколько следующих секунд они простояли в молчании, наблюдая за баловством сопливого конопатого мальчика: он выпрашивал у мамы «бакугана».

– Ладно, так уж и быть. Я скажу тебе: буква «А» на значке означает первую букву моего имени. Доволен? – бровь Адель вопросительно изогнулась.

– Если честно, то я уже даже забыл об этом, – повел плечами Марк.

– Хм…

«Что за «хм»? Да мне по фигу, что она там себе понацепляла!»

– Подойдем поближе к перрону. Адель? Ты слышишь?

Марк обернулся: смертушка о чем-то задумалась, рассматривая свои ногти, похожие на миниатюрные ножи саи.

– Ты идешь? – снова окликнул студент.

– Да-да, иду. А почему ты решил, что дверь откроется именно здесь?

– В этом месте платформа чище. А рядом на плитах –  пыль.

– Ну и чего с этого?

– Значит, тут люди часто вытирают своими подошвами пол.

– А, поняла.

Послышались две нотки, и диспетчер объявил о приближении поезда.

Адель почему-то напела себе под нос слова «Рижские готы».

Ветер насвистывал тревожный мотив, закладывая уши. Марк почувствовал, как слегка учащается сердцебиение окружающих, в такт приближающемуся из тьмы локомотиву.

– Ну что, милый, поехали?

Несколько человеческих секунд, и они уже несутся в вагоне на полном ходу в черный туннель.

***

– Ты умертвлял до этого? – проехав несколько станций, спросила Адель.

– Нет.

– Нет? – студентка удивилась. – Так ты еще маленький!

– Это не показатель. Лучше – позже, но качественнее.

– Много ты в этом понимаешь.

– Ну, хорошо, а ты… – Марк перешел на тон тише, потому что на них уже начинали коситься люди в вагоне, – а ты умертвляла?

– Да.

– Кого?

– Секретаршу.

– И как все прошло?

– Весьма драматично. Она как-то странно умерла: из-за чьих-то проклятий.

Марк удивленно вскинул бровями.

– В общем, дело было такое: эта женщина работала в какой-то гос.организации, которая раздает людям справочки. А так как людей много, а секретарша – одна, то справки она выписывала медленно и не всем. Из-за чего люди обижались, злились и проклинали эту секретаршу. В целом, все как обычно: у людей принято выпрашивать справки о том, что была выдана справка о выдаче справки, или что в этом роде. Хотя на самом деле, эта секретарша ни в чем не виновата: она всего лишь пишет, но не подписывает.

И однажды к ней пришел какой-то уж очень энергетически негативный человечек, который подарил ей коньяк, перед этим, разумеется «накачав» его своей негативной мысленной энергией.

– А зачем он коньяк дарил? «Замолаживался?

– Ха! «Замолаживался», как же! Хотел, чтобы она быстрее справку выписала. У людей так принято. В общем-то, как и у нас. А когда девушка коньяк выпила, пришлось тогда мне вмешаться.

– Подожди, а ты почему пришла?

– Глупый, я же говорю: коньяк был отравлен ядовитыми мыслями этого мужика. Он злился на секретаршу, из-за которой ему приходилось долго в очереди стоять. Обычное дело…

– Хорошо, я понял. И что ты сказала секретарше, когда она преставилась?

– В начала я постучала в дверь.

– А она что?

– Разумеется, она спросила «Кто там?». Или «Вы кто?». Я уже не помню.

– А ты что?

– Я сразу перед ней материализовалась и сказала все, как есть: «Я – Смерть твоя». И знаешь, что самое интересное?

– Что?

– Она сказала мне: «Приходите завтра. Мы до четырех работаем». Представляешь? Я в шоке! Тут одно из двух: или очень храбрая, или очень пьяная (из-за чего храбрая).

– Или третье: из-за отравленных мыслей этого человека, который ей коньяк подарил.

– Может быть.

– Ну а ты что дальше делала?

– А я ей и ответила, что мне только расписаться. Косою, чтобы тело распороть и душу освободить.

– А не слишком ли пафосно так говорить?

– Да не, нормально. Я ее после этого разочек вспорола и все дела. Душа  вылетела, как пробка из бутылки шампанского.

– А после вылета, что ты делала?

– Коньяк выпила и конфетками закусила. Кстати, знаешь, какая у нее мелодия на звонке стояла?

– Ты что, у нее еще и по сумочке «шарилась»?

– Ой, а тебе что, жалко, что ли? А сам как в общежитии еду из холодильника крадешь, а?

– Откуда ты знаешь?!

– Да рассказывали мне…

– Ладно, мы сейчас не об этом. Так что там на телефоне стояло?

– «Еще чуть-чуть и прямо в Рай. И жизнь удалась». Весьма иронично, ты не находишь?

– Так ее душа в Рай попала? Или все-таки в Ад?

– Не знаю. Вроде в Рай… А вообще, слышал о том, что никакого Ада нет?

– Нет, не слышал. То есть?

– А то, что людишки в Аду сейчас живут и мы с тобой тут катаемся на паровозе.

– Ты хочешь сказать, что Ад – это метро?

– Нет, я хочу сказать, что вообще весь их мир – это Ад. А после смерти все человечки попадают только в Рай. Правда, они симпапульки?

Спрашивая, Адель при этом рассматривала не в меру полного мужчину, глаза которого «пожирали» буквы раскрытой перед ним книги Алена Карра.

– Да, милый, не любят нас все-таки эти симпапульки. Сопротивляются. Бояться. Хотя мы ведь не убиваем. Убивает холестерин, курение, отравленный коньяк. А нам нужно только тела вскрывать и все.

– А если не вскрывать? – неожиданная мысль пришла в голову Марку.

– Если не вскрывать, то будет то же самое, что и с мужчиной из Макеевки, которого недавно нашли.

– Это, который три дня с пулей в голове проходил?

– Ага, солнце, он самый.

– Слушай, я тут так подумал: а где ангелы были, когда ты умертвляла?

Бледные губы Адель сошлись в улыбке:

– А у них был обеденный перерыв.

– Разве у них бывают перерывы?

– Поверь мне.

– Черт! Почему тогда мы батрачим сутками?

– Не знаю. На самом деле, я бы не сказала, что мне работа в тягость. А я еще я не сказала бы, что мы очень сильно батрачим.

Поезд остановился, и механический голос объявил название станции.

– Наш выход, милый.

«И мы отправились выполнять приказы. Я – умертвлять студента, такого же, как я, но из другой проекции. А она, вполне возможно, идет за тобой».