Крампус

 То, что послужило предысторией для моего рассказа, произошло в ночь с 4 на 5 декабря 2011 года, когда я автобусом возвращалась из Киева в Луганск. Меня разбудили пассажиры, покидающие свои места, на одной из промежуточных. Пытаясь выяснить, где остановился автобус, я стала оглядываться по сторонам, но ни одна деталь в мире за оком, не спешила подсказывать мне название города. Обычная ночная улица, обычный мокрый асфальт, сонные и оттого неприветливые здания… Моё внимание привлек высокий дом напротив, чей фасад был наглухо затянут полупрозрачным тентом. Сонный взгляд, неверный свет фонарей – и я увидела, как на плакате поднимается огромная, во всю высоту здания, звериная фигура. Существо более всего напоминало крокодила, ставшего на задние лапы. В передних он нёс то ли верёвку, то ли цепь. Его морда была оскалена, а взгляд недобро следил за мной... Я покидала город, но существо продолжало смотреть мне вслед. Только спустя месяц я поняла, что это был Крампус.

 Ветер выл и метался за стенами дома, будто возомнив, что может сдвинуть с места каменные стены. Даже волчьего воя не было слышно − так сильно разбушевалась непогода. Ветер настолько отчаянно швырялся хлопьями снега, что даже тяжёлая дверь начинала поскрипывать, будто в неё колотили кулаком.

Седой мужчина в красноватом жилете с меховой оторочкой подбросил в очаг очередное полено и огляделся по сторонам. В углах неказистого северного жилища таились холод и мрак, поэтому чуть ли ни единственным местом в комнате, где можно было согреться, было пространство у очага. Пляшущее пламя освещало стол с простой глиняной посудой на нём и остатками хлеба, пару деревянных скамеек, покрытых шкурами оленей, сундук и висящий на стене охотничий рог. В дымоходе над очагом выл ветер, и мужчина снова прислушался к звукам за стеной. Казалось, что возле дома кто-то ходит. Человеку пришлось встать с насиженного места − подобия стула, удобно придвинутого к огню, − и проверить, не пришёл ли кто. Но кроме снежных хлопьев, низких туч и обеспокоено колышущихся сосен снаружи никого не было. Человек поспешил вернуться в натопленное помещение, но там его уже поджидал неизвестно откуда взявшийся гость. Визитёр протягивал к огню когтистые руки, покрытые взъерошенной шерстью, и разминал замёрзшие пальцы. Его лицо покрывали многочисленные глубокие морщины, будто вырезанные на неровном старом дереве, а между теми местами, где должны были располагаться брови, пролегали две глубокие неровные борозды, придававшие лицу вечно сердитый вид. У гостя был крючковатый нос, массивный подбородок и рот, почти лишённый губ, ещё больше придававший его лицу сходство с резной фигурой. Его уши были остры и топорщились, наподобие козьих, а чуть выше располагались длинные чёрные рога. Нечёсаная копна волос уже была тронута сединой. Седой была и шерсть на руках и козлиных ногах гостя, которые он грел у очага. Всё его тело тоже было покрыто шерстью, но даже поверх своей мохнатой шубы гость носил меховой жилет.

− Крампус!? − удивлённо воскликнул хозяин дома. − Что за привычка заходить не через дверь?

− Уж кто бы говорил, Николаус, − гость оскалил неровные зубы-клыки.

− Перестань острить, − махнул рукой Николаус и придвинул к огню ещё один стул. − Я тебя не для шуток позвал.

− Да ну? Я чуть от смеха не лопнул, когда узнал, что ты хочешь меня видеть, − Крампус попытался улыбнуться. − Не находишь, это что-то из древних книг о конце света: добро и зло ведут переговоры… А у тебя тут уютно: крепкие стены, мебель без излишеств, тёплый очаг… Даже шкуры оленьи есть. Наверно, и мясо… Это хорошо, если не вспоминать о том, какими легендами овеяно твоё транспортное средство…

На этот раз Николаус пропустил колкость мимо ушей.

− Я хочу заключить с тобой договор, − строго начал Николаус. По морщинкам на лбу было понятно, что он собирает последние крохи терпения, чтобы не выказывать своей неприязни к гостю.

Ироничная улыбка на лице Крампуса сменилась нескрываемым удивлением. Впервые за много сотен лет он не знал, что ответить. Пользуясь моментом, Николаус продолжил:

− Мой список год от года становится короче. И это, как ты понимаешь, плохо. Оказывается, получить награду − недостаточный мотив, чтобы соблюдать все правила. Поэтому мне нужен ты. Почему бы тебе не завести список, в который ты вносил бы всех, кто творил недостойные поступки и пренебрегал запретами?

Крампус почесал голову у основания рога и нахмурился. Отвечать он не торопился. Николаус не торопил его. Гость не раз слышал, что силы, именующие себя силами добра, порой избирают уж очень странные средства для достижения своих целей. Теперь Крампус видел всё воочию и никак не мог понять, действительно ли стоят благие намерения всех предлагаемых ему жертв. Но отговаривать Николауса он не стал.

− Вот вроде долго живу на этом свете, но понять не могу, где подвох? − наконец заговорил он. − Я − лесной демон, я − божество, в которое уже не верят. А ты, Николаус, которого кое-где называют Святым, заключаешь со мной договор на сотни тысяч душ?

− Да ну, так уж сотни тысяч?! − всплеснул руками Николаус. − Не обижайся, но до этого дело не дойдёт.

Крампус только пожал плечами.

− Ты же понимаешь, что наш договор не будет иметь обратной силы? − уточнил он.

− Понимаю, демон.

− Тогда по рукам: мне непослушные дети, а тебе послушные.

* * *

Крампус стоял у прозрачной стены и смотрел на ночной город. Он почти привык, что стены вокруг из стекла, скреплённого сталью, люди живут в бетонных коробках и мчатся по дорогам в железных упряжках. Если тебе несколько тысяч лет, то многим вещам перестаёшь удивляться. Например, если ты платишь миллиарды, то твоим подчинённым становится всё равно, что из-под твоего костюма от «Прада» выглядывают козлиные копыта. Как оказалось, иметь дело с непослушными детьми − выгодный бизнес. Богатенькие родители готовы заплатить достойную сумму за еще один год безопасной жизни для своих расшалившихся чад. Тем, кто победнее, приходилось несладко.

В первых числах декабря Крампус любил вот так наблюдать за бесконечной вереницей алмазов и рубинов, лившихся двумя бесконечными потоками по городским улицам, и вспоминать, как всё начиналось. Сперва этот странный и совершенно неожиданный договор… Старик Николаус явно ожидал других результатов. Крампус, если быть честным, то тоже. А потом были годы страха, трагедий, слёз, неверия, суровых табу и суеверных объяснений. В этом году Крампус терялся в догадках, как пресса на этот раз объяснит массовую пропажу детей: эпидемия, террористический акт или предполагаемое похищение инопланетянами? Но пока он бессмертный демон (да ещё и богатый, как Крез), ему не стоит переживать, верят в него или не верят взрослые и дети.

Но только вот этот год был особенным. Крампус волновался. Возможно, впервые за всю свою демоническую жизнь. Набрав в легкие побольше холодного воздуха (кондиционеры в его офисе круглый год работали на полную мощность, поддерживая комфортную для демона температуру), с едва заметным в уголках глаз трепетом, он повернулся спиной к окну и окинул взглядом стеллажи картотеки. От самого пола до потолка, от стены до стены, на сколько хватало глаз, − всё было заполнено поблёскивающими металлическими выдвижными ящичками. На каждом − бирка с номером и буквами алфавита. В каждом − сотни карточек с напечатанными именами детей, коим рано или поздно было суждено сгинуть в бесконечных подвалах небоскрёба, принадлежащего Крампусу. Сегодня, в этот декабрьский, такой важный для Крампуса день, здесь были собраны все имена всех детей, живущих на планете. Всех, кроме одного…

* * *

Уже неделю Николаус не находил себе места. Привычные предпраздничные хлопоты давно остались позади. Они таяли постепенно, как снег, пока не иссякли совсем, и неожиданно для самого себя Николаус очутился в звенящей тишине. В руках он сжимал карточку с одним-единственным именем, и сейчас смотрел на неё как на последнюю надежду человечества.

Дождаться самого глухого ночного часа, когда ребёнок точно уснёт, было непросто. Улица спала, кутаясь в байковый плед, и только ветер гнал по укатанной дороге обрывок газеты, где − Николаус успел прочесть − в очередной раз с немыслимыми догадками и подробностями обсуждалась тема ежегодной пропажи детей. Старик не мог понять, почему люди с охотой верят в любые − пусть даже самые невероятные − сплетни о национальных заговорах и дверях в другие вселенные, но даже на миг не могут предположить, что история из их детских книг − ужасная правда.

Наконец, когда погасли фонари и смолк даже ветер, Николаус отправился к давно присмотренному зданию. В многоквартирном доме не было дымохода, куда можно было бы проникнуть, зато было окно, за которым спит нужный ему ребёнок. Единственный из списка. Последний.

Мальчик вздрогнул и проснулся, хотя Николаус старался не шуметь. Раньше ему очень редко приходилось вставать посреди ночи − он всегда ложился, когда ему велела мать, и всегда вставал, лишь только прозвенит будильник. Родители не могли налюбоваться на своё чадо, которое с успехом училось, играло на скрипке и не доставляло никаких хлопот ни взрослым, ни сверстникам. Знакомые не верили рассказам матери: у всех дети как дети − бьют окна, клянчат велосипеды, измазывают куртки, закрываются у себя в комнатах, грубят учителям и не хотят считаться с мнением родителей, − а тут идеальный во всех отношениях ребёнок. Мать только пожимала плечами и счастливо улыбалась.

− Ты есть, я знал, что ты есть! − восторженным шёпотом проговорил мальчик, ещё даже не понимая, снится ему долгожданный гость или всё же нет.

− Конечно, я есть, − Николаус едва сдерживал слёзы радости.

− А мне сказали, что тебя нет, а в прошлом году приходил сосед… Но я не верил. Ты же не можешь не существовать, без тебя наступил бы не Новый год, а конец света!

− Ты правильно делал, малыш, что верил, − голос Николауса дрожал. − И ты был молодцом в этом году − всё время слушался. Поэтому у меня есть специальный подарок для тебя. Это… желание. Единственное в своём роде желание. Желание, неограниченное по силе и времени действия. Ты понимаешь, о чём я?

− К-к-кажется да, − кивнул мальчик. − Значит, что бы я ни загадал, каким бы большим ни было желание, оно исполнится?

− Да, малыш. Ты − последний, кому я могу подарить подарок, и всё моё нерастраченное волшебство вложено в это желание. Малыш, только ты один можешь спасти всех мальчиков и девочек, только ты один найдёшь нужные слова и прогонишь демона. Тебе остаётся только загадать. Ты же знаешь, что нужно, чтобы все были счастливы…

− Кажется, знаю, − кивнул мальчик и закрыл глаза.

* * *

Электронные часы со светящимися цифрами в офисе Крампуса показывали ровно два часа ночи. Часы тихо пикнули, оповещая своего хозяина о наступлении самого тёмного времени суток. Крампус же по привычке представил сдавленный темнотой бой башенных часов. И в этот момент до его сознания донеслось нечто магическое, чудесное, облачённое в неимоверную силу. Но не сама сила, а смысл сказанных слов заставил Крампуса вздрогнуть и судорожно втянуть воздух. «Я знаю, что нужно, − проговорил детский голос. − Нужно, чтобы все взрослые были как дети».

Крампус выдохнул и изумлённо вытаращил глаза на знакомую ему картину за окном. Даже ночь ещё не знала, что только что начался последней год жизни человечества.