Развилка

 Дорога, прямая, будто дорожные рабочие её отмечали по нитке, убегала вперёд и терялась в возвышенностях Казахского мелкосопочника. Вдалеке, за всхолмленной равниной, горбился невысокий горный хребет, склоны которого были покрыты бахромой соснового леса. Южная сторона близлежащих холмов казалась залитой свежей кровью – это расцвёл дикий мак-самосейка, редкий пятачок в степи обойдётся без него. Пунцовая скатерть с многочисленными вкраплениями жёлтых, оранжевых, сиреневых и синих цветов простиралась на многие километры по обе стороны от трассы – до горизонта. Весна здесь быстрая, вся эта красота выгорит за неделю и останется только голая степь с перекати-полем и чахлыми колючими кусточками.

"КамАЗ" с длинной фурой-полуприцепом съехал с дороги и одиноко прижался боком к невысокой сопке. Двигатель, тихо поурчав на холостых оборотах, замолчал. Наступившая тишина сначала показалась мёртвой, но вскоре её оживили степные звуки – шелест ветра, клёкот высоко кружившего беркута.

– Ничего не пойму, – сказал Виктор, хлопнув ладонью по рулю. – Судя по карте, Сырт мы уже проехали, но я не видел ни одной кибитки!

Степан, разбуженный нервничавшим напарником, поднялся с лежанки и сел, поставив босые ноги на сиденье. Он сонно посмотрел на карту, разложенную под лобовым стеклом, над которым висели различные шоферские амулеты и обереги. Несколько раз перевел взгляд с нее на степной пейзаж за окном и обратно, пытаясь сориентироваться. Глазу не за что было зацепиться.

– И куда же это он делся? – он с издёвкой поцокал языком и зевнул. – Мистика какая-то! Куда ты нас завёл, Иван Сусанин? Ты точно ничего не напутал?

– Да как тут заблудишься? – обижено спросил Виктор. – Дорога-то одна! Прямая как стрела.

Степан взял карту, и, расправив складки, положил её на колени. Карта была географическая, с цветовым обозначением высот. В складках она снова сморщилась и помялась, рельефно показывая гряду светло-коричневых гор на краю степи. Степан, подцепив ногтём сигарету в пачке, вытащил её и прикурил от зажигалки. Он молчал, разглядывая прямую линию трассы, роняя пепел на карту – серый снег покрывал нарисованную желтоватую степь.

– Так значит, ты говоришь, что Сырт должен остаться позади? – наконец спросил он, как огнедышащий дракон выпустив изо рта струйку сизого дыма.

Виктор кивнул и тоже потянулся за сигаретами.

– А вот эту развилку ты проезжал? – палец Степана ткнулся в карту.

– Проезжал, – ответил Виктор. – Хотя…

Он наморщил лоб и вперил взгляд в развилку, прижатую ногтём Степана. Машинально прикурил, пыхнул раз, другой. Развилка была похожа на рогатину, располагалась она у подножия древнего кургана. Виктор вспомнил этот холм, под которым, может быть, лежат тела погибших в старинной стычке кочевников. Виктор, не мигая, смотрел на эту чёртову развилку.

– Не помню я, – сказал он. – Вроде была она, а вроде как и не было.

– У тебя скалероз что ли? – спросил Степан, он всегда произносил слово склероз именно так – "скалероз".

– Да я не знаю. Вспоминаю будто в тумане. – Виктор глубоко затянулся и выдохнул дым прямо на карту и над степью, чуть присыпанной серым снегом табачного пепла заклубился утренний туман.

– Ты хоть что-нибудь помнишь? – Степан начинал злиться. – На какую дорогу ты свернул?

– Кажись, по правой поехал, – ответил Виктор. – Странно, я почти ничего не помню. Вот недавно будто проснулся. Остановился у кургана, пошел, отлил, а потом поехал дальше. Я помню, что нам оставалось до Сырта ехать часа три, а потом время посмотрел и обалдел – семь часов шпилил без остановки.

В Сырте они должны были заправиться, передохнуть и двигаться дальше. Но, похоже, что заблудились.

Виктор проследил за пальцем Степана, который, скользнув по карте, остановился на небольшом городке с коротким названием – Куль. Сырт находился далеко в стороне.

– Ты выбрал не ту дорогу, – сказал Степан. – Но это не страшно, в Куле можно заправиться, нужно будет съехать с трассы, город находится в стороне от дороги. Вот здесь повернешь, – Степан показал пальцем на карте. – Здесь грунтовка, колея старая, набитая, не ошибешься. Ты в Куле-то был?

Виктор растерянно продолжал смотреть на карту, не понимая, как такое могло произойти. Ведь не лунатик он, чтобы во сне вести машину. А выходит, что ехал он именно во сне, потому что почти ничего не помнит. Вот блин, до чего доводит работа без выходных, без отдыха, этак и головой тронуться можно. Нет, после этого рейса надо хорошенько отдохнуть, на море съездить.

– Даже не слышал о нем, – сказал Виктор. – Наверно, маленький городишко?

– Так себе. Я туда часто заезжал, давно уже. Там какой-то научный институт, я по пропуску был, отвозил какие-то железяки для каких-то приборов. Они там, кажется, над людьми опыты проводили, что-то я такое краем уха слышал. В общем, об этом городе я знаю не больше тебя.

– Нас-то пропустят? Ведь сам говоришь, что там пропускная система, – Виктор, оторвал взгляд от точки на карте с коротким названием "Куль".

– Да уж заправиться дадут, не звери же, не оставят людей помирать в степи! А так там даже остановиться не дадут, стоит машине только стать на трассе, сразу «уазик» подъезжает. И вышки по всей трассе с солдатами. Тебе бы там точно отлить не дали бы. Ну, в штаны разве.

Глухо заурчал дизель. "КамАЗ", дернувшись, тронулся с места. Виктор вырулил с обочины и повёл тяжёлую машину вперёд, продолжая обдумывать своё недавнее состояние – то ли он уснул за рулём, то ли у него в голове что-то повредилось. Странно, ему казалось, что сейчас в кабине находится еще кто-то кроме него и Степана. Отогнав неприятное ощущение, он стал следить за дорогой.

Минут через десять рядом с дорогой они увидели перевёрнутый полуприцеп-рефрижератор. Это была "Скания", она лежала на боку, видно, что машина вылетела с трассы на приличной скорости – кабина пропахала метров пять целины, хоть сейчас хлебом засеивай. Боковая стена фуры вскрыта будто огромным консервным ножом и вокруг валялись деревянные ящики. Странное чувство родилось в груди Виктора, будто он недавно уже видел эту или похожую картину. Где же он мог это видеть?

Виктор остановил "КамАЗ" и они оба вышли осмотреть "Сканию" – люди, по всей видимости, нуждаются в помощи. Первым делом в глаза бросилось содержимое рассыпанных ящиков. Сгнившие, высушенные помидоры, они пролежали под этим небом не один день. Это означало то, что авария произошла не сегодня и не вчера. Хотя, эта мысль окончательно сформировалась позже, сейчас они об этом не думали.

Затем Виктор обратил внимание на то, что сквозь диски колёс пробивались маки и сорная злаковая трава, которой дай волю, она заполонит весь мир. Заросшие травой колёса подтверждали мысль о том, что машина вылетела с дороги не вчера. Виктор промолчал, он знал, что Степан, скорее всего, подумал то же самое.

Когда они заглянули в кабину, Виктор, думавший увидеть там мёртвого водителя, заметил, что она была пуста. И только потом Степан обнаружил два небольших холмика рядом с фурой. Их было двое, дальнобойщики всегда парами работают.

– Блин, здесь вообще люди бывают? – с тревогой спросил Виктор. – Людей просто закопали, и никто об этом не знает. То-то мне показалось странным, что трасса такая пустынная, за шесть часов ни одной машины.

– Да странно это… Мы уже по закрытой зоне едем… Тут только остановись, и сразу солдатня набежит. И где они? Заедем в Куль, там заправимся и через солдат на КПП расскажем об увиденном.

– Неизвестно ещё, кто их похоронил, – дрогнувшим голосом сказал Виктор. – Может быть их намеренно сбросили с трассы и тут же зарыли. Я слышал о бандитах, которые грабят грузовики.

– Что тут забирать? Помидоры? Так их не тронули, вон они валяются.

– А похоронил-то кто? – стревогой продолжил Виктор. – Бандюки и не станут закапывать, бросят и уедут.

– Если солдаты… но они тоже не станут… – заметил Степан. – они бы отвезли в Куль и милицию бы вызвали.

Они двинулись дальше, не стали прикасаться к машине, чтоб не оставлять своих отпечатков. Мало ли что – вдруг это убийство? "КамАЗ" ревел во всю мощь, стараясь скорей убраться подальше от этого места. Виктор молчал, думая о происшествии, а Степан, словно уже забыл обо всём, закурил новую сигарету и начал травить анекдоты о Штирлице, большинство из которых он сам же и придумывал. Очень удобно – сам придумал, сам рассказал, сам посмеялся.

– Штирлиц попал. "Под трамвай", – подумал Штирлиц.

Но Виктору смеяться совсем не хотелось, да и анекдоты Степана редко когда бывали смешными.

– Я вспомнил! – вдруг сказал Виктор и резко надавил на педаль тормоза.

Машина, заскрипев колодками тормозов, остановилась. Степан, успевший снова забраться на лежанку, чертыхнувшись, едва не перекатился вперёд.

– Что ты вспомнил? – ошарашено спросил он.

– Я видел ещё пару таких машин. Вспоминаю как во сне, будто дежавю.

Виктор обхватил руками голову и опустил её на руль.

– То же самое. Выбитые стёкла, холмики могил недалеко от машин. И чувство такое, что на месте аварии не было ни одного человека. А кто ж их тогда хоронил? Ведь не сами себя они в землю закапывали.

– Где ты их видел? Тебе наверно показалось, – Степан поднял голову с лежанки.

– Не помню. Блин, меня будто какой-то дрянью опоили. До развилки всё вспоминается ясно, а потом…

Виктор отжал сцепление и "КамАЗ" неторопливо пошёл вперёд. Слева медленно проплыла наблюдательная вышка, на смотровой площадке никого не было.

Через полчаса они увидели покосившийся указатель – "Куль – 10 км" и свернули с трассы. "КамАЗ" объехал несколько сопок и за ними открылся вид на Куль. Грунтовка упиралась в металлические ворота с некогда красными, а теперь выцветшими, жёлтыми звездами. Сильный удар ветра распахнул створки, но, несмотря на столь радушный жест, город не показался им гостеприимным. Колючая проволока, опутавшая невысокий забор, давала понять, что Куль не любит посторонних. На КПП никого не было и это удивило Степана.

– В городе должна быть заправка, – сказал он. – Была, по крайней мере.

За воротами располагалось заброшенное кладбище, и было видно, что хоронили без разбора. Православные кресты росли из сухого спекшегося от жары грунта в окружении татарских полумесяцев, а невдалеке от них, рядом, но все же как-то обособленно, стояли еврейские могилы, и на окраине, со степным размахом были построены казахские родовые склепы. Кладбище растянулось вдоль грунтовки на несколько километров. У самой дороги Виктор заметил свежевырытую могилу, неизвестно для кого приготовленную.

– Смотри, могила свежая, – сказал он. – Не для нас ли?

– Не понимаю, это Куль? – спросил Степан, проигнорировав слова Виктора. – Ты больше не ошибался? Может, опять свернул не туда? Не было здесь такого большого кладбища и не могло оно вырасти за это время.

Кладбище было огромным, оно лежало вдоль дороги и сливалось с горизонтом. Судя по величине городка, здесь должно покоиться все население города. И даже больше.

– Здесь вообще люди есть? – спросил Виктор. – Мы не встретили никого, ни людей, ни собак, зато крестов полное кладбище.

– Должны быть, – ответил Степан. – Я сюда приезжал.

– И давно?

– Да лет десять назад! Кладбище тогда было у окраины города, небольшое такое кладбище, аккуратное.

– Не нравится мне здесь, – сказал Виктор. – Может, поедем назад?

– Мы тут в сопках и развернуться не сможем. Дрога вон какая узкая. На заправке развернемся.

Степан вытащил из холодильника баклажку минералки, сделал несколько глотков и передал Виктору. Вода была не очень холодной, но пузырящийся газ освежающе шибанул в нёбо.

– Вон впереди кто-то торчит, – сказал Степан. – Притормози.

На обочине стоял старик в серых лохмотьях, опираясь на огромную совковую лопату. "КамАЗ", пшикнув тормозами, остановился. Старик повернулся спиной к дороге и смотрел на кладбище.

– Дед, заправка работает? – крикнул Степан, высунувшись в окно.

Старик не ответил, он даже не шелохнулся.

– Эй, дед, слышишь?

Не получив ответа, Степан открыл дверь и спрыгнул на землю. Он тронул деда за плечо и тот медленно повернулся.

– Ептить! – ругнулся Степан и отшатнулся от старика.

На самом деле это был молодой мужчина, не старше сорока лет. Изможденное какой-то странной болезнью лицо со свисающими струпьями было похоже на плохо очищенную вареную картофелину. Глубоко провалившиеся круглые глаза с желтыми зрачками смотрели сквозь Степана. Грязных косм давно не касался гребень, но похоже, что он им и не понадобится – волосы не держались на больной коже, местами обнажив череп.

– Что с вами? – осипшим голосом спросил Степан.

– Уходите! – прошипел мужчина. – Бегите, вы еще успеете! Могила уже вырыта, кто-то один должен уйти.

– Вам нужна помощь?

– Бегите – повторил мужчина. – Джамсаран уже близко, он приходит каждую ночь. Его кроваво-красные волосы развеваются на ветру, Красный Хранитель, недобрый воин, он опустошит землю! Он уже начал последнюю войну!

– Так вам точно не нужна помощь?

Мужик трескуче рассмеялся.

– Мне уже и Сам не поможет! А вы и подавно!

Степан понял, что с ним говорить бесполезно и полез в кабину.

– Помните, до заката вы должны покинуть это место! – крикнул мужчина. – Джамсаран, или Улаан сахиус, как ещё называют Рыжего, разбужен, он жаждет крови. Бог войны, злобный Джамсаран, снова взялся за оружие, одевшись в красные доспехи.

– Поехали! – сказал Степан. – Сумасшедший, я их с детства боялся!

"КамАЗ" тронулся с места, плюнув в лицо несчастному порцию едкого дыма. В зеркале было видно, как мужчина грозил небу лопатой и, задрав голову, что-то кричал.

– Что у него с лицом? – спросил Виктор.

– Не знаю, надеюсь, это не заразное.

Сумасшедший исчез за невысокой сопкой, но Степан все еще видел перед собой изуродованное болезнью усталое лицо, а в ушах дребезжал его тонкий хриплый голос. Кладбище двумя широкими полосами лежало по обе стороны дороги и казалось, что весь мир вокруг превратился в один большой могильник, и не осталось на Земле никого живого, кроме Виктора, Степана да сдвинутого по фазе мужика. На окраине Куля стояла заброшенная заправка с раскуроченными колонками, некоторые из них были выворочены из бетона, что называется, с корнями, будто танк проехался.

– Заправились! – с досадой сказал Степан. – Не хватало еще застрять в этом дурдоме!

– Не хотел я сюда сворачивать, чуял одним местом! – заметил Виктор. – Лучше б на трассе остались, кого-нибудь да и встретили бы.

– Боюсь, что не встретили бы. Что-то мне кажется, что и там то же самое. Ладно, чего уже говорить! Давай, развернемся, а там посмотрим.

"КамАЗ" заехал на территорию разгромленной заправки, прокатился мимо развороченных колонок и снова вышел на дорогу, но уже в обратном направлении. Виктор вырулил на обочину и заглушил двигатель. Оказалось, что они не рассчитали, и солярки не хватит даже чтобы доехать до трассы. Они взяли по канистре и отправились поискать, может и удастся где-нибудь слить.

– Елки зеленые! Да что же такого здесь могло произойти? – воскликнул Степан. – Ну не война же тут была!

Весь город пребывал в состоянии страшного запустения, даже ни одной собаки не было видно, не говоря уже о людях.

– Ты говорил, что в Куле был какой-то институт, – сказал Виктор. – Наверно его закрыли и все работы свернули. Или произошла авария и все население эвакуировали.

– Эвакуировали? Вон куда их эвакуировали! – Степан кивнул в сторону крестов и полумесяцев, заполонивших кладбище. – Там же весь город лежит! Люди неизвестно от чего подохли, в мы тут с канистрами шастаем! Ведь даже собак не осталось! Где все собаки? Ау! Гав-гав! Нет их, или сдохли вместе с людьми, или сбежали, почуяв неладное. Собаки, они как кошки, чувствуют, когда приходит пора делать ноги. А люди этой способностью не обладают, и мрут пачками.

Они вошли в город и шагали по узкой улочке вдоль старых двухэтажных домов с разбитыми окнами и высаженными дверными косяками. Некоторые квартиры были очищены огнем, но запах гари уже выветрился, только налет сажи на стенах говорил о пожарах, бунтовавших в городе. Город был заброшен. Неизвестно только, ушли люди сами, или их вынудили покинуть город. Но кладбище показывало на то, что никто никуда не уезжал, что почти все население Куля осталось здесь навеки, а выжившие сошли с ума. Вот только кто их всех похоронил? Ведь не сами себя!

Стали люди жертвой научных экспериментов, или в городе была эпидемия одной из редких и самых страшных болезней, которые и болезнью не называют, а называют наказанием божьим? Вот только неясно, почему получается так – люди грешны все, кто-то чуть больше, кто-то чуть меньше, а в наказание одному боги просто погрозят пальцем, другому сломают жизнь, а третьего и после смерти в покое не оставят, и весь его род до десятого колена будут изводить.

Город был мертв. Степан не заметил и тени движения, только ветер поскрипывал ставнями в пустых окнах да шевелил чахлыми низкими кустиками.

– Слушай, Степан, а вдруг чума? – боязливо спросил Виктор. – Поехали к черту отсюда!

– Сейчас заправимся и поедем! Не паникуй!

Впереди показался въехавший в бетонный столб грузовик. Они подошли и увидели рядом со смятой кабиной "МАЗа" невысокий холмик с вонзённой в него лопатой вместо креста. Из кабины несло тухлятиной. Обмотав головы своими рубашками, чтобы избавиться от этой вони, они открыли топливный бак, нашли шланг и стали переливать солярку в канистры. Терпкий запах дизтоплива не перебивал смрада.

За их спинами вдруг послышался голос

– Бегите, пока не поздно! Он идет! Он, великое божество древности, ужасно голоден, ему нужны новые жизни, он обижен на людей за то, что его сон потревожили. Джамсаран идёт затем, чтобы напомнить людям – он силен! Он жаждет крови!

Это был недавний собеседник Степана, безумный молодой человек с лицом старика. Как же он так быстро сюда добрался? Виктор заметил велосипед, с привязанной к раме лопатой, прислонённый к ажурной ограде.

– Бегите! Бегите! Ещё немного, и бежать будет бесполезно!

Не обращая внимания на юродивого, они наполнили канистры и бросились к машине.

– Не оборачивайтесь! – громыхал он в их спины. – Язвам этого города пришел конец, нарыв прорвался, гной вытек, город очищен! Джамсаран идет дальше, он очистит все земли!

Они добежали до "КамАЗа" и, обливаясь соляркой, стали наполнять бак. Сумасшедший, считавший себя не то пророком, не то еще кем-то из этой шатии, спешил за ними.

– Бог милостив и долготерпим, – кричал он. – Но его терпение не безгранично! Аллах всемогущ, Будда многолик, Иегова страшен в гневе! Но Джамсаран идёт! Великий бог битвы, он уже начал последнюю войну, в которой выиграет лишь он один, а все остальные проиграют!

И тут в голове Виктора вспыхнуло воспоминание, память ожила, выдав ему всю правду. Он вспомнил эту развилку, он вспомнил, как остановился перед курганом и вышел отлить. Степан спал, когда Виктор, увидев, как открывается вход в курган, ощутил непреодолимое желание войти внутрь. Там его несколько сотен лет дожидалось нечто, божество, которое когда-то было великим, а сейчас оказалось забытым и заброшенным и лишённым физического тела. Вот уже несколько лет, как Джамсаран, сын свирепого медноволосого якшаса получил возможность выбираться отсюда по ночам. Он наслаждался властью над чужими жизнями, но пока не мог жить сам, он был только бесплотным духом. Это произошло в результате экспериментов в лабораториях Куля, где проводили опыты над останками давно погибших людей. Они, эти никчемные людишки, вырыли кости самого Джамсарана и колдовали над ними, сами не понимая, что творят. Они разбудили его… Чего хотели добиться люди, не знал ни Джамсаран, ни Виктор. Порой люди и сами не знают, чего они добиваются, и в итоге не выходит ничего хорошего.

Куля Джамсарану показалось мало, ему нужно наказать весь мир. Грядет конец. Он снова подчинит своей воле все земли.

Виктор-Джамсаран, Хранитель, Одетый в Красный Панцирь, размахнувшись, ударил Степана полной канистрой по голове. Тот упал, и когда увидел склонившегося над собой неизвестного человека в древних боевых доспехах, окрашенных в цвет крови, в руке которого был тяжёлый медный меч, то понял, что жить ему осталось не больше секунды. Теперь он знал, для кого была вырытая последняя могила.

Джамасаран поманил пальцем сумасшедшего. Тот как сомнамбула подошел к нему и остановился, опустив голову.

– Зароешь это, – сказал Хранитель, Одетый в Красные Доспехи.

А сам, хлопнув дверью, сел в кабину и бросил ножны с мечом на сиденье. Двигатель глухо зарычал и Джмасаран поехал в Сырт, громко распевая любимую боевую песню. Скоро весь мир утонет в крови.