Подсказки

 Лучи софитов замелькали по залу, а потом вдруг выстроились горизонтально и упали на ринг, осветив его так ярко, что заболели глаза.

– Иии…. Врееемяяя зрееееелищ!!! – прокатилось над трибунами, и сотни лужёных глоток начали скандировать:

– Глок! Глок! Глок!

– В синем углу ринга… – продолжил свой запев ведущий вечера, объявляя противника.

Глок всегда называл их просто: «противник». Перед боем он начисто забывал имя того, кто скоро будет валяться у ног. Так ведь проще: нет имени, нет человека. Есть только враг, которого нужно свалить.

– Иии… Наш чемпион!!! – закончил представлять бойцов ведущий. – В красном углууууу… Глоооооооок!

Зал взорвался восторженными криками.

Глок прошёлся по рингу, приветствуя толпу. Он сделал три круга, каждый раз останавливая взгляд на месте, где всегда сидела она. Кресло оставалось пустым.

***

Вчера была ссора. Има кричала и била посуду. Робот-уборщик едва поспевал за ней, собирая осколки ваз и тарелок. А ведь это очень дорогая посуда. Но Име разве объяснишь, когда она в гневе? Глок молчал, понимая, что его слово будет последним и не нужно произносить его раньше времени. Пусть девочка выпустит пар, потом и поговорим. Так всегда бывало. Но не вчера.

Има вдоволь накричалась, а потом, неожиданно, схватила плащ и выбежала из дома, хлопнув дверью.

– Куда ты без шапки-то? – растерянно сказал он ей вслед. – Там ведь холодно.

***

Десятый раунд дался тяжелее остальных. Противник кружил. Уже два раза Глок получил локтем в висок. Борьба «Никки», или «Два дерева», это вам не бокс. Ногами и здесь бить нельзя, зато позволяются локти и тычки головой.

От очередного удара в висок у Глока всё поплыло перед глазами. Противник сразу же кинулся в атаку. Добивать.

Теперь только клинч мог спасти от поражения: повиснуть на противнике, пусть потаскает на себе, он ведь тоже устал. Но вместо этого, Глок присел и начал «качать маятник», уклоняясь от ударов. Улучив момент, он резко выпрямился, заехав головой точно в подбородок. Противник рухнул, дугой выгнулся на настиле ринга и затих. Судье даже не пришлось открывать счёт, чтобы понять, кто победил.

Ликующего Глока на руках внесли в раздевалку. Его качали. Его хлопали по плечам. Тренер не скрывал радости и приплясывал вокруг, размахивая чемпионским поясом. Счастливые лица всех членов команды мелькали перед глазами.

– Има не пришла? – спросил он, когда ликование немного утихло. Массажист и доктор потупили взгляды. Улыбка сошла с лица тренера, и он отрицательно мотнул головой. Все знают, что Има против боёв. Но на чемпионскую схватку она не пришла впервые.

Глоку вдруг показалось, что за спинами команды возникла темнота и начала медленно приближаться. Вот уже стены растаяли в ней… болельщиков в дверях больше не видно… лицо тренера перестало быть чётким… а потом кто-то выключил свет в раздевалке, погрузив её в кромешную тьму.

Глаза не желали открываться. Веки словно намазали клеем. Глок сделал усилие и увидел обеспокоенное лицо склонившегося над ним доктора. Тот что-то сказал, но беззвучно.

Подошёл тренер. Испуг в его глазах казался неподдельным.

– Что стряслось? – спросил Глок и не услышал собственного голоса. Он легонько хлопнул себя по уху, и какая-то сволочь снова выключила свет.

***

В жизни без боёв Глока звали обыденно, даже скучно: Яков. Когда он родился, случился очередной виток моды на древние имена. С Имой они встречались давно, как раз сегодня чемпион собирался поздравить её с трёхлетней годовщиной. Знакомый ресторатор обещал устроить им незабываемый ужин.

«Будут цыгане!» – сказал он, выпучив глаза для пущего эффекта. Глока такие нюансы интересовали мало, лишь бы Име вечер понравился. Ресторатор объяснял, что цыгане как раз и нужны для атмосферы дворянской России, фиг знает, какого года. Мол, твоя девушка ведь не из холопов, должна оценить.

Любой на месте Глока мог бы начать спорить, что в наше время никто точно не знает, какая кровь течёт в его жилах. Но про Иму такого не скажешь. Она – дело особое. Княгиня, куда деваться?

Яков частенько ловил себя на мысли, что они с Имой очень контрастная пара. Красавица и чудовище; аристократка и парень из гетто, «сделавший себя сам»; милая щебетунья и угрюмый молчун.

***

– Ты как? – чемпион скорее понял, чем услышал слова тренера. Доктор держал в руках ватку, источающую едкий запах, от которого в голове что-то щёлкало, а тело трясло, словно двигатель мобиля во время запуска.

– Нормально, – ответил Глок и снова не услышал своего голоса. – Не слышу только ничего.

Доктор с тренером переглянулись и начали говорить наперебой.

– Не слышу, говорю же, – вяло остановил их Яков.

И вдруг одно из слов тренера вспыхнуло у него в голове, до боли отдавшись в затылок:

«…Встать…»

Слово прозвучало чисто и зазвенело эхом, как крик в комнате свободной от мебели.

Глок переспросил удивлённо:

– Что?

Тренер повторил, беззвучно шевеля губами. Говорил он что-то вроде: «надо встать», но слышал Глок только чёткое «встать», «надо» он понял, прочитав по губам.

– Что со мной? – ошалело пробормотал он.

Доктор достал планшет и написал на нём:

«Всё будет хорошо. Тебе надо отлежаться. Вызвать такси?»

– Нет, – мотнул головой чемпион. – Силы есть. Я своим ходом.

«Лучше на такси! – написал тренер. – Ты убьёшься!»

Глок тяжело глянул на него и поставил точку, произнеся раздельно:

– Не надо меня жалеть.

Он легко отодвинул доктора с массажистом и бросил, выходя:

– Со мной всё нормально. Долечу. Если что, автопилот вывезет.

Команда переглянулась, а тренер махнул рукой: пускай делает, как знает.

«Ну что, Има? – думал Яков, подходя к мобилю. – Вот ты и добилась своего. Нет больше бойца, которого прозвали Глоком за удары, похожие на выстрел. Остался разбитый и полуживой паренёк двадцати пяти лет от роду. Всё, как ты и предсказывала».

Он мысленно представил лицо Имы и, неожиданно для себя, улыбнулся.

***

Она носила звучную фамилию Фонливина. Какую-то уйму лет назад предки Имы прибыли в страну служить императору, да так и прижились.

Има возглавляла местное дворянское собрание (и такое в городе имелось, да!) и очень гордилась тем, что знает своих прямых предков до тридцатого колена. Правда, мало кто догадывался, что такое знание далось ей без особого труда. Просто в их семье, вместе с фамилией, от матери к дочери передавалась древняя диадема, на которую вписывались имя наследницы и её жениха. Прямо накануне свадьбы и записывали, а разводов в семье Фонливиных, что удивительно, небывало.

Есть, правда, где-то боковая ветвь от геральдического древа Фон Ливен, но Има говорила, что использует ту фамилию только для хранения секретов. Каких именно, Глока мало интересовало. Захочет, расскажет сама.

***

Мир без звуков давил на него. Раньше Яков и представить себе не мог, насколько тяжело жить и не иметь возможности слышать. Дождь беззвучно барабанил по стеклу мобиля; попутки выныривали из-за спины неожиданно, как ночные грабители; плеер изо всех сил тужился шкалой эквалайзера, показывая, что ревёт на полную катушку, но Яков ничего этого не слышал.

Он чуть не попал в аварию, когда новостной трек в плеере вдруг крикнул на весь салон:

«Снижайся!»

Глок ещё не успел привыкнуть к этим словам-вспышкам, он непроизвольно отжал штурвал и мобиль свалился в пике. Такие манёвры машине по силам, автопилот включился сразу, но вираж получился слишком крутым, потому пике закончилось разбитой боковой плоскостью.

От удара, сознание вновь начало меркнуть, но неожиданно что-то привлекло внимание чемпиона. Он увидел девушку, спешащую в сторону входа в парк. Яков мог бы поклясться, что это Има.

Пошатываясь, он выбрался из мобиля. От звона в голове перед глазами всё плыло.

– Балда, куда ж ты одна-то собралась? – пробормотал он и поковылял следом. Голова всё ещё звенела, шаги давались с трудом. Тело пошатывало. Он хотел крикнуть, но почувствовал, что может не осилить этого, судорожно сглотнул и сжал зубы, прибавляя шаг.

Парк, в котором скрылась Има, имел вытянутую форму. Он был узким и длинным, и рассекал город на две половины, отделяя спальные районы от деловых. Это было удобно, ведь город небольшой и всегда приятно пройтись по лесу перед работой. Многие жители отказывались от транспорта, чтобы чаще попадать под своды деревьев.

Но это в дневное время. А сейчас, когда сумерки сковали город, парк выглядел опасным местечком. Собственно, с наступлением темноты, он таким и становился, привлекая под свою сень всякое отребье.

Чемпион подошёл к входной арке. Мощёная камнем дорожка уходила за деревья, к небольшому овражку. На газоне возле входа тепло одетая старуха выгуливала огромного пса. С таким не должно быть страшно и ночью. Пёс залаял, но для Глока это было лишь открывание слюнявой пасти.

Навстречу попалась парочка слегка пьяных юнцов. Они спорили о чём-то, обильно жестикулируя. Глок прошёл мимо, когда в спину вдруг ударило слово одного из мальчишек:

«Торопись!»

Яков обернулся. Но юнцы шли дальше, обращая внимание только друг на друга.

В сердце Глока зародилось беспокойство.

«Куда торопиться-то?» – подумал он.

Ступени вывели его к овражку, а потом, к прямой, как стрела аллее, идущей поперёк парка.

Светлый плащ был уже далеко. Вдруг Глок увидел, как Има остановилась и помахала кому-то, а потом пошла быстрее. Чей-то тёмный силуэт поднялся со скамейки и подошел к ней. Потом, они свернули с дорожки и скрылись за деревьями.

Не понимая, что происходит, Яков побежал. Вот и та самая скамейка. За ней тропка, по которой горожане частенько срезали дорогу, чтобы поскорее оказаться в центре. Чемпион остановился, но глаза сейчас не были ему помощником: всё вокруг скрывали деревья. Он кинулся по тропинке и краем глаза заметил что-то светлое за кустами.

От картины, увиденной там, Глок опешил, а потом заскрежетал зубами. Има стояла, прижавшись спиной к дереву. А перед ней, запустив руку под светлую ткань плаща, суетился какой-то плюгавый мужичок. Лысый и невзрачный, словно с карикатуры. Но, судя по счастливому взгляду девушки, ей всё происходящее нравилось. Има не сопротивлялась, наоборот, тянула плюгавого к себе.

Глок зарычал и бросился на них. Има не вскрикнула, а только мягко улыбнулась. Зато противник вмазал с разворота. Удар был слабый, девчачий, как называл их чемпион, но он всё же угодил вскользь по виску и Яков погрузился во тьму.

Очнулся он от едкого запаха. Уже совсем стемнело, и Глок скорее почувствовал, чем увидел рядом с собой какое-то шевеление. Он приподнялся. У деревьев, где только что жалась друг к другу парочка, лежало что-то большое и бесформенное.

Яков приподнялся на локте и увидел, что это собака. Рядом валялся парализующий баллончик.

«У Имы был такой, – подумал Глок. – Она ведь трусиха, до крика собак боится».

Он содрогнулся, вспомнив, за каким занятием только что застал свою бывшую подругу.

– Княгиня, – брезгливо сплюнул он на покрытую инеем траву, поднялся и медленно побрёл к мобилю.

Неподалёку от машины толпилась кучка подростков. Один из них приблизился, чтобы попросить огоньку, но отшатнулся, наткнувшись на взгляд Глока и увидев сбитые в кровь кулаки.

Двое других посмотрели в их сторону и разулыбались во все рты. Его явно узнали.

– Автографов не даю, – отмахнулся он от замусоленного клочка бумаги, напоминающего билет на флайбас. Эти маршрутные колымаги остались только в спальных районах.

Ему ещё долго смотрели вслед, и одна из фраз вдруг резанула по ушам:

«Не… туда… »

«Кто не туда? – устало подумал он и открыл мобиль. – Мне теперь уже всё равно, туда или нет».

В машине он просидел минут двадцать, прислушиваясь к себе. Постоянно подкатывала тошнота. Руки подрагивали. На костяшках пальцев неизвестно откуда взялась кровь, и болели они так, будто колотил по бетонной стене.

В конце концов, Глок понял, что не сможет сам долететь до дома, и вызвал такси.

Оранжевый светящийся шар доставил его до подъезда и пожелал хорошего времяпрепровождения. Яков скорчил рожу роботу-шофёру, мол, этот вечер уж точно приятным не будет, и поднялся к себе.

В квартире всё было таким, как он оставил уходя. Со стены смотрела голография Имы. Она улыбалась, в глазах блестело заходящее солнце. Глок молча снял голо и кинул на диван, стеклом вниз.

Сил не было, он взял в холодильнике водку, налил себе и выпил одним глотком. Потом уселся на ковре и стал думать, чем жить дальше.

На глаза попались вещи Имы. Платье, какие-то побрякушки, косметика.

«Сжечь всё это, что ли?» – подумал он, но не нашёл в себе сил подняться.

На стене мерцал визор, показывая последние новости. Глок безразлично следил за сменой картин города, за какими-то выступлениями неких важных деятелей. Внезапно его внимание привлекли кадры, снятые в парке. Из темноты показалось чьё-то тело, лежащее в траве у деревьев. Камера выхватила тёплую куртку, сапоги, платок, морщинистое лицо старой женщины, какую-то верёвку в её руках.

Внизу экрана бегущая строка кричала:

«Страшное убийство. Неужели в городе появился маньяк?»

Глок заволновался. Он узнал женщину. Это ведь та самая старуха, что выгуливала пса перед входом в парк!

Чемпион ещё раз взглянул на свои руки, сбитые в кровь, и потянулся к мобильнику.

Ответа долго не было, а потом на экране появилась надпись:

«Оставьте ваше сообщение»,

Глок произнёс в трубку:

– Тренер, мне нужен твой совет. Приежай.

Полчаса в обнимку с бутылкой несколько прочистили мозги, если можно так сказать. По крайней мере, Глока больше не тошнило. Он из комнаты увидел, что тренер подходит к двери. Има когда-то настояла, чтобы дверь в их доме была именно такой. Изнутри всё видно, а снаружи – чёрный монолит.

Глок нажал кнопку на дистанционном пульте и крикнул:

– Проходи, я в гостиной.

Тренер выглядел обеспокоенным. Он начал что-то говорить, но Яков остановил:

– Не слышу тебя. Возьми планшет.

Тренер написал:

«Что ты натворил? Тебя ищет полиция!»

– Я? – пьяно усмехнулся Глок. – Похоже, я убил бабку, только я этого не помню.

Тренер замер, недоверчиво глядя на подопечного.

– Слушай, – спросил Яков. – А я бузил в раздевалке? Ну, когда в обморок шмякнулся?

Тренер замотал головой.

– Что, ни в первый ни во второй раз? Чего ж я тогда на старуху накинулся? Она, вроде, не при делах…

«Рассказывай», – написал тренер.

В это время к двери кто-то подошёл. Глок выглянул и поднёс палец ко рту, призывая вести себя тише. У входа столпилось человек пять полицейских. Все они были вооружены.

– В тюрьму я не хочу, – прошептал Яков.

«Ордер на арест они не могли получить так быстро, – написал тренер. – Сидим тихо и не высовываемся».

– А я тебе о чём толкую? – спросил Глок, но, видимо, не рассчитал с громкостью, потому что тренер зажал ему рот рукой.

Полиция ушла ни с чем. Спустя час, соблюдая шпионскую осторожность, уехал и тренер, пообещав найти тихое место, где можно отсидеться. Он и писал и говорил, но из всего сказанного Яков услышал только три слова:

«Сиди» и «до завтра».

Глок остался один. Водка больше не брала его. Голова была ясная, как сегодня утром, до боя. Думалось легко.

По визору уже показывали его физиономию. Бегущая строка предупреждала граждан, что он очень опасен, несколько раз его бои заканчивались смертью противника. Пока никакого вознаграждения не обещалось, видно, полиция надеялась поймать убийцу самолично.

Из репортажа с места преступления, Глок услышал слово «Сеть», после чего показали адрес полицейского сайта.

Допив бутылку, Яков уснул.

***

Утром слух не восстановился. Глок отшвырнул от себя бутылку и со злым любопытством наблюдал, как та бесшумно рассыпалась на сотни осколков.

Что-то не давало ему покоя. Не мог он поверить, что способен убить ни в чём не повинную старуху. В новостях показывали место преступления при утреннем свете. Теперь всё выглядело обыденно, ночной снег припорошил траву. Потом снова показали вчерашние кадры. На обнесённой полицейской лентой полянке лежал окровавленный обрезок трубы.

«Это что же? – подумал Глок. – Я бил старуху так, что сорвал кожу на кулаках, а потом ещё трубой отоварил?»

Он недоверчиво сморщился.

Корреспондент, возбуждённо что-то рассказывая, вдруг поразил Якова связной фразой:

«Теперь… нужно… в парк». – Причём он явно говорил что-то другое, слова были выхвачены из контекста, но прозвучали они именно, как осмысленная фраза.

– Это что ещё за подсказки? – насторожился чемпион.

Он поднялся и выглянул в окно. Двор был пуст. От приоткрытого колодезного люка шёл едва заметный пар, рыжий котяра сидел на этом люке, подобрав под себя всё, что возможно. Несколько мобилей стояли припаркованными вдоль дороги. Один чернел ржавым сгоревшим остовом.

Возле парка никого не было. Утром люди здесь почти не попадаются. Трудоспособные в это время уже на работе, а пенсионеры ещё спят. Мобиль Глока стоял на прежнем месте. Небо только что было чистым, как вдруг появился ещё одна машина. Глок напрягся, но это оказался всего лишь заблудившийся турист. Он спрашивал дорогу, тыча в сломанный навигатор.

– Я не слышу тебя, – сказал Яков и отвернулся.

За спиной послышалось:

«Внизу».

Глок вздохнул и мысленно отмахнулся:

«Не понимаю я этих намёков».

Он неловко достал ключи и уронил их, а когда наклонился, увидел под машиной пятно какой-то технической жидкости.

«Внизу, значит?» – подумал он и встал на колени, чтобы лучше разглядеть повреждения. Трубка привода набора высоты была перекусана и загнута вверх. Ясно виднелись следы кусачек.

– Опа! – воскликнул Глок. Поломка механизма набора высоты сулила водителю большие неприятности. Хорошо ещё, если сломан руль подъёма, а если посадки? Тогда мобиль сможет лететь только горизонтально и вверх…

Он открыл дверь и полез в бардачок. Судя по инструкции, повреждённый шланг отвечал именно за посадку.

– Вот тебе и Глок-убийца, – пробормотал он и быстро пошёл прочь. – Интересно, кому это потребовалось от тебя избавиться?

Вдруг вспомнилась недавняя подсказка.

«А что если эти вспышки и впрямь имеют какой-то смысл? – подумал он и почти сразу отмахнулся: – Да нет, глупости».

Он остановился на минуту, с удивлением увидев, что идёт в парк. Забавная мысль о подсказках никак не хотела оставлять его. Но если вспышки действительно неслучайны, то сейчас следует послушать их и топать в парк. Ведь на этом настаивали ещё утром.

На траве, покрытой налётом измороси, виднелись следы крови. Глок внимательно осмотрел всё вокруг. Увидел, что земля утоптана сильнее в некоторых местах. Особенно за кустами, как раз за теми, где вчера на земле валялся чемпион.

«Могли натоптать зеваки – подумал он. – Или полицейские при осмотре».

Там, где Глок видел Иму с плюгавым, следов было меньше. Место полицию явно не интересовало. Чемпион заметил в траве что-то блестящее и нагнулся. Это оказался микрошприц. Принюхавшись, Глок присвистнул:

«Батюшки! Дурь дурная! И кто это здесь наркотой баловался?».

Он знал, что вся богема города сходит с ума по такому зелью.

На вечерах, где Има была хозяйкой, и которые Яков иногда посещал, встречались люди с осоловевшим взглядом. Но сама Има клялась, что ни разу не употребляла эту гадость.

«Вот тебе и княгиня», – скривил губы чемпион.

Он постоял на тропинке, размышляя, а потом пошёл к выходу и вызвал такси. Как ни отвратительно было встречаться с Имой, но Глок решил, что разговор необходим. В конце концов, она единственный человек, который может рассказать, что же случилось в парке вчера вечером. Плюгавого он в расчёт не брал: кто знает, откуда взялся этот хлыщ? Может он баронет заезжий или граф?

Робот-шофёр спросил адрес и Глок вдруг понял, что не знает, где сейчас может быть Има. У неё было два близких друга, с которыми она встречалась ещё до Якова. Подруг не было. По крайней мере в этом городе. Родственников тоже. Мама недавно умерла, а отец служил капитаном какого-то межпланетного лайнера.

Решив, что нужная информация должна найтись дома, он назвал свой адрес.

Летели недолго. В салоне моргала светомузыка, не иначе, робот включил музыкальный канал. Глок даже не вздрогнул, когда со всех сторон громко пропели слово:

«Поворачивай!»

У поломанного мобиля он пообещал себе, что будет слушаться подсказок, поэтому приказал таксисту сменить маршрут. И, как оказалось, не зря. Поворачивая, он заметил полицейскую машину перед своим домом.

Тренировки бойца включают в себя и гимнастические. Без особого труда, Глок по балконам добрался до своего этажа и влез на лестничную площадку. У дверей никого не было. Он тихо прошёл в квартиру и, не включая свет, начал искать планшет Имы.

Что-то его насторожило. Утром вот здесь лежала косметика. И платья нет. И побрякушки со стола исчезли.

Он распахнул шкаф и увидел пустые вешалки.

«Так, – сжал он кулаки. – Нас бросили! Ну, ничего, до разговора со мной ты всё же снизойдёшь».

Он лихорадочно начал соображать, как ещё можно выйти на Иму. Искать её «бывших»? Нет, скорее всего, они ничего не знают. Подруга из другого города? Тоже нет. Никаких зацепок, кто она и откуда. Только имя: Аннет. С такими богатыми вводными, попробуй-ка отыщи человека!

Он сел и вдруг вспомнил ещё одну подсказку. Что за надпись была на экране, когда показывали место преступления? Сайт полиции, кажется… А слово какое прозвучало?

Он наморщил лоб и вскрикнул:

– Сеть! Точно! У Имы есть страничка в соцсети. Она рассказывала, что в последнее время, только там получается общаться с Аннет.

Глок задумался. Страничка, это хорошо, но как получить к ней доступ? Он принялся расхаживать по комнате, стараясь найти ответ. Какой пароль могла использовать Има? Он достал свой планшет и вышел в Сеть. Сейчас же мигнуло предупреждение, что адрес прослушивается. Глок выругался и отключил устройство.

И тут ему на глаза попался маленький брелок. Има этой штуковиной очень дорожила. Когда-то она рассказала, что брелок привёз отец. По его словам, штуковину девочке презентовали дальние родственники.

«Побочная ветвь, – со смехом сказала тогда Има, – но ведь эту безделушку не они привезли, а папка!»

«Ты так торопилась собраться, что даже не взяла дорогие сердцу вещи?» – мысленно спросил Иму Глок и вдруг напрягся:

«Она говорила, что использует фамилию дальних родственников только для хранения секретов! Ведь это и может быть паролем к страничке соцсети!»

Он быстро собрался. Отыскал кепку с большим козырьком, шарф, надел плащ и поднял воротник. Покашлял. Ничего не услышал, но улыбнулся отражению в зеркале: наряд получился вполне правдоподобным. Ну, простыл человек, кто к такому цепляться станет?

Идея, где можно получить данные о фамилии родственников пришла сразу. Незаметно миновав полицейский пост, Глок пешком пошёл к парку.

***

Краеведческий музей располагался в подвале высокого офисного здания.

Подслеповатая старушка, из-за сильных очков напоминающая сову, неприветливо встретила посетителя. Бесконечная скука читалась в её взгляде.

– Мне нужна ваша помощь, – сказал Яков и закашлялся.

Старуха брезгливо прижала к лицу носовой платок и что-то ответила. Он усмехнулся: теперь он даже по губам ничего прочитать не мог.

– Простите, – сказал Глок, – но я совсем не слышу. Будьте так любезны, окажите мне крохотную услугу, это вопрос жизни и смерти для одной очень бедной семьи.

Эту фразу он готовил всю дорогу сюда. Музейной работнице должны были понравиться обороты.

Старушка и вправду заинтересовалась. Она взяла чистый лист бумаги (какое расточительство!) и написала:

«Что именно вас интересует».

– У известной в нашем городе фамилии Фонливины имеется побочная родственная ветвь, – продолжил он излагать заготовку. – Так вот, ныне здравствующий глава рода поручил мне отыскать эту ветвь, чтобы передать им часть наследства семьи. Всех обстоятельств я не могу вам раскрыть, вы понимаете?

Она пожала плечами. На её лицо вернулась скука.

«Архив музея закрыт для посещений», – написала она и отвернулась, чтобы уйти.

– Постойте! – крикнул Яков. – Я представляю адвокатскую контору, которая занимается делами о наследстве. Если вы поможете, мы вечно будем у вас в долгу.

Когда-то они с Имой смеялись над этой фразой. «Век буду должником» означало «никогда от меня ничего не получишь».

Старушка обернулась и покачала головой.

«Да что с тобой! – мысленно возмутился Глок. – Мне нужно в твой архив, карга старая, понимаешь ты?»

Он растерялся от неожиданного отказа. Мелькнула мысль, что бабку можно попросту скрутить, да и дело с концом. Она ведь здесь одна, никто не хватится.

Он шагнул к старухе, но вдруг остановился.

«Я вас знаю», – написала она.

Яков похолодел.

«Вы зарабатываете деньги драками».

Он решил, что понял намёк и полез в карман за кредиткой:

– Я оплачу ваши услуги. Любую сумму…

Она остановила его жестом и написала:

«Это не всё, что я знаю о вас».

Он стоял, понимая, что последует дальше.

«Вы убиваете старых женщин» – подтвердила его догадку старуха. Глок заметил, что её рука, как бы случайно скользнула под столешницу конторки.

«Она вызовет копов», – ужаснулся чемпион. Понимая, что медлить больше нельзя, он быстро и сбивчиво заговорил:

– Да, по визору говорят, что это я. Но разве можно верить журналистам? Понимаете, вчера я получил травму… Может быть, из-за неё… Помутнения… Тогда возможно… Но я не мог… Понимаете? Меня подставили.

Он произнёс последнюю фразу и осознал вдруг, что это действительно так. Его подставили!

– Не вызывайте полицию, прошу! Поймите, если бы я хотел причинить вам зло, то сделал бы это сразу. И даже сейчас мне ничто не мешает сделать это. Ничто, кроме моей невиновности.

Старуха взглянула с интересом. Она ждала продолжения.

– Только моя девушка может сказать, что же вчера произошло на самом деле, – сказал он тише. – Но она пропала. Я думаю, она могла написать что-то в Сети. Какие-то подробности. Зацепки. Может быть, что-то в прошлых записях… Но к страничке нужен пароль.

Она остановила его жестом и написала:

 «При чём здесь я?»

– Я ищу фамилию. Она и есть то самое слово, которое нужно. Пароль к страничке.

На несколько долгих секунд она задумалась, а потом махнула рукой, пойдём, мол.

Старуха провела Якова на ещё более глубокие этажи подвала и показала стеллаж с бумажными книгами.

«Ищите здесь», – написала она, снова воспользовавшись бумагой.

И Глок нашёл. Фамилия оказалась тоже с иностранными корнями: Безерфорд.

Он поднялся к старухе и спросил, искренне надеясь, что в этот мир бумаги и пыли всё же добрались нормальные человеческие технологии:

– Можно ли воспользоваться вашим выходом в Сеть?

Она благодушно позволила, указав на древний планшет, зачем-то накрытый белоснежной ажурной салфеткой.

***

«Здравствуй, Аннет, – начал читать он сообщения недельной давности на страничке Имы. – Знаешь, я всё же решилась».

«На что, интересно?»

«Помнишь, я рассказывала о диадеме?»

«Какая-то глупость с гравировкой имён?»

После этой записи шла пауза в несколько дней, закончившаяся вчера.

«Почему глупость? Это же так романтично! Мы сегодня опять поссорились. Чует моё сердце, добром эти бои для него не кончатся. Но у меня есть козырь с диадемой. Не полный же он идиот и не станет разбрасываться такими сокровищами, как я».

«Считаешь, он променяет драки на тебя? Наивная!»

«Сегодня годовщина нашей встречи. Я поднесу ему диадему, он увидит своё имя, и всё у нас будет хорошо. А ты мне завидуешь, признайся!»

«Ха! Глупости!»

«Ладно, я побежала, меня уже ждут, надо до вечера управиться с гравировкой.

У моего ведь сегодня бой. Чемпионский, между прочим! А я не пойду. Никогда такого не было, чтобы я не пришла. Вот пусть помучается. Зато потом какой ему будет сюрприз!»

«Удачи тогда. Держу за тебя кулаки».

Сегодня от Аннет было несколько сообщений. Ей очень хотелось узнать подробности.

***

Глок закрыл лицо руками. Он посмотрел на время последнего вчерашнего сообщения. Выходило, что Има могла написать его, а потом пешком дойти до парка. Диадема была при ней.

Тогда кто такой плюгавый? Грабитель? Но ведь Глок отлично видел, как Има сама пошла за ним. Сама! Всё выглядело так, словно у них назначена встреча. А с кем она должна была увидеться? С тем, кто нанесёт на диадему надпись!

Он задумался. Кто мог бы выполнить такую работу? Ювелир, конечно. Но непростой, а тот, кто имеет допуск к золоту.

Яков набрал запрос в Сети и отшатнулся от экрана. Третье лицо, взглянувшее на него с рекламы, оказалось физиономией плюгавого. Лысая голова, острые ушки, сутулый, весь сгорбленный какой-то. Разве такому можно доверять?

«Эх, княгиня…» – вздохнул чемпион, чувствуя, как внутри что-то расцветает.

Пока Глок шёл по указанному в рекламе адресу, он пытался понять негодяя. Логика его поступков стала ясна почти сразу. Ювелир захотел присвоить диадему, потому назначил встречу в парке, где вечерами полно всякой шушеры. Для этого и был припасён отрезок трубы, надо полагать. Солнце ещё не зашло, и могли найтись свидетели, потому ювелир заготовил наркотик, который сразу вколол Име. Отсюда и полный неги взгляд девушки, когда плюгавый шарил у неё под плащом.

Но потом появился Глок. Он был в плохой форме, но всё равно спутал все карты. Да ещё бабка со своей собакой оказалась рядом так некстати. Пса ювелир усыпил из баллончика Имы. А старухе досталась заготовленная заранее труба.

Но оставался Яков, которого ювелир отлично знал: изображения бойца смотрели с сотен афиш по всему городу. Тогда плюгавый виртуозно изменил план. Глока назначили негодяем: всё той же трубой ему разбили костяшки пальцев, ведь чемпион должен был поверить, что старуха умерла от его ударов. Оружие бойца – кулаки.

Сам плюгавый встал за кустами, чтобы посмотреть, как поведёт себя чемпион.

Всё прошло по плану. Ювелир умудрился даже обыскать квартиру Глока, да так, что тот ничего не заподозрил.

Полиция принялась искать Якова, а не плюгавого. Теперь Глок не нужен был живым и ювелир перекусил привод в мобиле. Подумаешь, чемпион разбился, какое горе! А чего вы горюете, он ведь признан убийцей!

Желваки на скулах Глока заходили ходуном. Как он ни складывал пятнашки, получалось, что Име тоже нет никаких возможностей оставаться живой.

Встреча с противником оказалась короткой. До суда он доживёт, но за большее вряд ли кто-нибудь поручится. Квартира плюгавого походила скорее на мастерскую, чем на жильё богатого человека. Какие-то приборы и инструменты стояли и висели везде. Самая дальняя комната оказалась закрытой.

Глок выбил дверь и увидел её. Има лежала на кровати, свернувшись калачиком, и напоминала спящую кошку.

Не веря глазам, Яков увидел, как медленно вздымается от дыхания её грудь.

Он прижался к стене спиной и осел, счастливо улыбаясь.

***

Она открыла глаза, и Глок услышал в голове её речь:

«Ты плохо обо мне думал», – губы девушки при этом оставались неподвижными.

«Прости, я больше не буду», – так же мысленно ответил он.

«Ты читал мою страничку в Сети. Она не для всех, потому и скрыта паролем».

«Без этого я не смог бы найти тебя».

Она кивнула.

«Я не надеялся, что увижу свою девочку живой», – сказал он.

Она махнула рукой, ерунда, мол:

«А я пообещала ему фамильные сокровища. Он жадный».

Има закрыла рот ладонью, но глаза выдали, что она улыбается.

«Ты веришь в телепатию?» – спросила она.

Он подумал несколько секунд, прежде чем ответить:

«Не знаю, со мной такого не случалось».