ПОСЛЕДНЯЯ РЕГАТА

В просторах голубого, большого океана

Я сам за рулевого, я сам за капитана

Р. Сеф

 Волны вечернего моря отливали красным. В неторопливом плеске темной воды отражались лучи уходящего солнца и стройный корпус яхты. Белые борта, ограждение леера, паутина  такелажа, стройные колонны мачт и белые полотнища парусов, повисшие безжизненными тряпками.

Андрей стоял у штурвала, и  мрачно курил, всматриваясь в пылающий над океаном закат.

- Вот дернул же черт, обойти Антилы с юга, -  Андрей  выбросил за борт окурок, и посмотрел на безжизненный стаксель. Парус и не думал шевелиться. – Дурак ты, Андрюша.  Дурак! Ну, кто же в наше время доверяет прогнозам!

Зона высоко давления протянувшаяся до Кубы, накрыв сотни квадратных миль западной Атлантики, вязкой ватой безветрия. Полный штиль. Среди маслянистых волн притихшего океана «Дар Божий-II» третьи сутки болтался клецкой в супе, а солнце палило так, что к полудню палуба  раскаленной сковородой пекла ступни сквозь тонкую подошву теннисных туфель. Обалдев от жары, летучие рыбы бросались на тиковый настил, и буквально исжаривались живьем.

- Интересно, кто-нибудь еще решил «срезать угол»? 

- Скорее всего, да, – ответил Андрей на собственный вопрос. Детская привычка говорить с собой вслух  каждый раз возвращалась, во время долгих одиночных гонок.

В детстве, по дороге из школы, фантазия Андрея всегда была полна мечтами. В троллейбусе или просто проходя по набережному бульвару к школе, он командовал пиратским фрегатом, раз двадцать брал с моря Гавану,  бороздил океаны на китобое, в погоне за неуловимым белым китом. А еще чаще, Анрюша, как папа, а до него дед - капитан дальнего плавания в отставке, мысленно бороздил просторы океана на старенькой, еще деревянной яхте, постройки начала века, с гордым именем «Дар Божий», не обращая внимания на косые взгляды, которые бросали прохожие на болтавшего с самим собой мальчишку.

Гомер, Сальгари, Стивенсон, Купер и Станюкович, стоявшие на любимой книжной полке, рядом с моделью «Товарища», только прибавляли пищи неуемной детской фантазии.

Потом он подрос, учился в средней школе,  и однажды отец повез его в порт, туда, где за шумом разгрузочных пирсов располагались стоянки  яхт-клуба.  Он еще никогда не видел столько мачт. «Наверное, так выглядел рейд Порт-Рояля на Ямайке, в эпоху пиратов» - думал Андрей рассматривая стремящиеся в небо колонны.

«Дар» стоял у ближнего причала. Отец сразу же поднялся на борт, а Андрей стоял, рассматривал яхту. Раньше она казалась ему больше. Теперь же он видел, что на самом деле, она намного меньше большинства стоящих рядом судов. Ему даже стало немного обидно, что его отец, прославленный советский гонщик-яхтсмен, плавает на старом фанерном боте.

Отец будто прочел его мысли:

- Ты не смотри Андрюха, что он мал! – сказал он, похлопав ладонью крашенный фальшборт.  -  В этом судне большая сила. Недаром твой дед на нем все Средиземноморье обошел.

- Как Одиссей, что ли? – усомнился Андрей.

- Почти, - улыбнулся отец, сматывая швартовочные шкоты. – Ну, подымайся давай! Мы же приехали не на берегу постоять.

В тот день, «Дар Божий» прошел совсем немного - к маяку и обратно. Но из этого маленького похода Андрей вернулся со своими первыми, натертыми такелажем мозолями, и твердой уверенностью, что станет как отец, яхтсменом.

По дороге домой, они сфотографировались на набережной у соседа дяди Миши. И сейчас, спустя сорок лет, эта фотография - мальчишка рядом  с отцом на фоне сверкающей полуденной синевы, по-прежнему висела рядом со штурманским планшетом, в каюте новой стеклопластиковой яхты, как висела много лет в каюте ее фанерной предшественницы.

Андрей покрутил ручку радиоприемника. Шипение и хрипы заполняли эфир. Раз или два удалось поймать обрывки какой-то музыки. Женщины островов пели свои заунывные песни - морны, но сигнал пропадал. Выходить на спутник не хотелось, и Андрей отключил радио.

Да и что он хочет узнать? И так ясно, что его последняя гонка проиграна начисто. Те, кто пошел ближе к Барбадосу, наверняка уже обошли его на день-два. Преимущество, с таким трудом вырванное из когтей штормов у побережья Западной Африки, истекало с каждым часом, с каждой минутой, проклятого штиля. А как он старался, как хотел успеть…

Пятьдесят семь лет – не шутка, даже если ты с детства привык ходить под парусами и участвовать в гонках. С каждым годом становится все тяжелее. Молодые, зеленые но скорые, заработавшие большие деньги, или стараньями родителей получившие допуск в «спорт аристократов», на полкорпуса обходили таких «стариков» как он.  

Это его последняя большая гонка.

Он так решил сам. Пора уходить. Но как хочется уйти на гребне славы. Навсегда вписав свое имя в скрижали трансатлантических регат. Ведь все было так хорошо в начале…

И вот мертвый штиль. 

Из Кейптауна – города капитанов, двенадцатого сентября в море вышло  двенадцать яхт. Двенадцать яхтсменов-одиночек, вышли сразиться с океаном, и побороться за круглую сумму приза Американской ассоциации парусного спорта.

Вначале шли вместе, держа друг друга в зоне видимости. Сентябрь в Атлантике время ветров. Посреди темнеющего неба и  пенящихся волн, каждый проложил свой путь, и вот уже перед форштевнем и за кормой только свинцовые волны и качающаяся линия горизонта, с тяжелыми пеленами дождей, где-то у Зеленого мыса.

К Экватору стало легче. «Дар» резал соленую воду ловя парусами теплый крепкий ветер, и даже легкая волна лишь подталкивала его к цели. Из радиосообщений Андрей знал, что основательно оторвался от остальных. Яхта «Копакабана» шедшая следом за ним отставала на добрых три дня. Но гонщики редко занимали эфир. Когда ты один в скорлупе лодки над многокилометровой толщей воды, а над тобой только настил палубы и ткань парусов, много не поболтаешь. Ну, разве что с самим собой.

Шел пятьдесят седьмой день плавания, и Андрей уже предчувствовал победу. «Копакабана» теперь шла третьей, на второе место вышел Хемиш на своей «Маргрет». Между ним и Андреем было не меньше пяти дней пути.

А погода быстро менялась.

Ближе к земле, ветер переменился. Стал слабеть. Тогда, наслушавшись прогнозов, Андрей повел лодку к востоку от Тринидада, решив, «срезать угол» чтобы обмануть капризную погоду. И тут же вляпался по полной. Паруса опали, а затем повисли окончательно. «Дар Божий» лег в дрейф, медленно смещаясь по воле течений к северу. Андрей проверил прогнозы, и убедился, что бдительные синоптики их уже сменили. Широкое пятно безветрия растянулось от Кубы до самой Гвианы.

Запас горючего был ограничен, не было никаких шансов дойти на нем до более высоких широт, где дули крепкие восточные ветра, которыми воспользовалась большая часть гонщиков. Да и использование двигателя запрещалось условиями гонки.

- Вот блин! - Андрей достал из пачки сигарету, но подкуривать не стал. Спустился вниз, вскипятил воды. Над яхтой повис аромат крепкого кофе. С чашкой в руках он вышел на палубу.

Солнце село. Сонно мерцали бортовые огни. В глубинах небесного океана им вторил далекий свет звезд. Южный крест за кормой горел над ледяными просторами Антарктиды. Где-то слева, Скорпион выгнул свое жало над Америкой. На севере мерцали Плеяды. Мистерия вселенной шла в пределах южных светил, отражаясь в застывшей чаще океана.

«Последняя гонка, - думал он. - Последняя большая гонка. Как же нелепо проиграть, будучи так близко к цели!».

Стоя у штурвала Андрей отставил чашку, залез под рубаху.

На ладони, обмотанный вокруг горлышка кожаным шнурком, что бы можно было носить на шее, лежал небольшой стеклянный флакон. Пробка была запечатана растрескавшимся от времени сургучом.

Флакон был старым. Сквозь мутное стекло никогда не удавалось разглядеть, что же там внутри. Сам собой в памяти всплыл тот далекий день, когда отец отдал ему доставшуюся от деда реликвию.

Впереди тогда была первая серьезная гонка. Андрей готовился, волновался. Времена стояли тяжелые. Пришлось долго искать спонсоров, просить, унижаться. Наконец средства были собраны, паруса «Дара Божьего» украшал логотип расщедрившейся компании, и до выхода в море оставались считанные дни.

- Вот, возьми с собой, - сказал отец, протягивая флакон.

- Это что, талисман? – с улыбкой спросил Андрей.

- Вроде того. Я и сам не знаю, - старик отец развел руками. – Но твой дед говорил, что это дар Эола.

- Эола? – Андрей в недоумении рассматривал подарок. – Того самого?

– Ну да. Так дед говорил. Он привез его откуда-то из Греции. Ну, когда в молодости ушел в свой средиземноморский поход. Помнишь, я рассказывал...

- Конечно помню. Но, Эол… - Андрей с сомнение осмотрел пробку. - А что внутри?

- Он не сказал. Сообщил только, что в море это приносит удачу. Не знаю, - помолчав добавил отец, – мне, кажется он помог не раз. Ты же знаешь - моряки народ суеверный.

- И что нужно делать? – спросил Андрей.

- Просто носить с собой. Но если станет совсем туго, нужно открыть, и он поможет, при одном условии…

- Каком?

- Больше никогда не выходить в море.

- Ну да?

- Ты же помнишь, что произошло с командой Одиссея, когда они вскрыли подаренный мешок с ветрами?

 Гомера Андрей помнил едва ли не наизусть.

- Хорошо, лишним не будет, - сказал он отцу, и чтобы не расстраивать старика, положил флакон в сумку с личными вещами.

Он, молодой малоизвестный яхтсмен, выиграл ту гонку, обойдя лучших-из-лучших на целых двое суток. С тех пор «Дар Божий» нес на своих мачтах только чистые белые паруса. 

Андрей допил кофе и включил приемник. Сквозь шелест и скрежет донеслась приглушенная английская речь. Андрей вслушался. Обсуждали гонку:

«…. лидирует «Маргрет». «Копакабана» потеряв грот, вышла из регаты. «Дар Божий…» - Снова скрежет, урчание, шум.

Палуба легко покачивалась под ногами.

«Моряки народ суеверный!» Теперь спустя годы, Андрей знал это.

- Ну что же, мне все равно передать его некому, - сказал он себе, откупоривая старый сургуч.

Утро было ветреным. Прогнозы наперебой обещали шквалы. К северу от Флориды ждали шторм. В море погода непредсказуема.

«Дар Божий - ІІ» рассекая волны форштевнем, морской птицей несся по западной Атлантике. Ветер крепчал, но Андрей не спешил уменьшать парусность. Ему нужно было успеть.

Через пять дней, он уже видел землю. Хотя это было невозможно. А еще спустя день, катера фонтанами водяных пушек приветствовали «Дар Божий» на входе в гавань. В лучах полуденного солнца водяные брызги сверкали радугой. Сквозь семицветные ворота «Дар Божий-ІІ» шел к финишу. И только к вечеру на горизонте показались паруса «Маргрет».

Спустя месяц родной городок встречал своего героя цветами и громом начищенной меди. Он и не знал, что его здесь так любят.

Потом пришел новый год, принес приглашение на очередную регату. Несколько месяцев он готовился к плаванию.

 Они отплыли на рассвете, тихим весенним утром. «Дар Божий» ловил парусами бриз, он стоял за штурвалом. За кормой остался оркестр и примятые цветы.

Через семь дней они прошли мимо белых минаретов великого града на Босфоре. Спустя двадцать, им приветливо махали пастухи в черных кепках, пасущие стада на  неприступных скалах Сардинии. Через полтора месяца грохотом сигнальной пушки с ними прощался Гибралтар, а седая Атлантика грозила штормом, пришедшим с Бискайского залива.

Больше их никто никогда не видел.

12.03.2012г.