Всё, что могло выйти в открытый космос, было срочно брошено на спасение терпящего бедствие пассажирского космоплана. Вот и Грейм с Соро уже четвёртые сутки прочесывали выделенный им для поиска наиболее удалённый от базы сектор космического пространства. Ставший почти родным разведывательный космоплан пришлось на время планового ремонта сменить на хорошо подзабытый катамаран торгового флота, что пришлось срочно вводить в строй из резерва базы. Время поджимало и даже в более спокойной обстановке не помешал бы третий член экипажа, чтобы полноценно управляться немалым по размерам кораблём. Грейму и Сиро уже приходилось несколько раз летать в одном экипаже, друзьями или просто хорошими товарищами они никогда не были, однако и проблем психологической совместимости между ними не возникало. Им не один раз приходилось бывать за одним столом в самых разных ситуациях и у командования базой не возникло вопросов при комплектовании их экипажа.

….поломка силового щита противометеоритной защиты  не прошла незаметно, и автоматика чётко отреагировала на происшествие. Осматривая в монитор локализованное место аварии, было очевидно, что в своё время прежний экипаж катамарана попал в непростую переделку, раз пришлось вывести ещё не старый корабль в резерв базы. Сообщив о случившемся на базу, Грейм продолжил  маневрировать кораблём в сплошном метеоритном дожде, а бортинженер на ходу восстанавливал живучесть космолёта. 

Ничто и никогда не проходит бесследно и к моменту полного контроля над восстановленным щитом противометеоритной защиты, всего только несколько, по счастливой случайности, небольших метеоритов смогли повредить ослабевшую защитную оболочку корабля. Жизненно важные узлы корабля не пострадали, что не могло не радовать, утечка кислорода была быстро устранена средствами автоматизированной системы восстановления. Плохо было то, что защитное поле оказалось невозможным восстановить в полном объёме и рано или поздно любой, достаточно крупный метеорит уничтожит космоплан прежде, чем они смогут вернуться на базу. Выбирая меньшее из зол, пришлось оставить полноценное защитное поле над силовыми установками и наименее пострадавшей половиной корабля, так что теперь привычное сообщение между двумя половинками катамарана было автоматически заблокировано. 

Дыхание смерти экипажу пришлось воочию ощутить, когда подтвердились наихудшие предположения относительно запасов кислорода. До ближайшего космопорта не меньше двух недель пути, из которых кислорода на двоих астронавтов хватит при самом экономном расходе на 3-4 дня. Каждый из них ещё во время устранения неполадок просчитал до мелочей ситуацию и понял, что шансов остаться в живых обоим, практически нет. Легче и проще всего было убить соперника – ставкой для каждого из них теперь была собственная жизнь. Даже если и представить, что удастся что-нибудь придумать, то, пока их не спасут, судьба одного из них будет постоянно в руках другого, которому придется бороться с самим собой, чтобы ради собственного спасения не убить другого. Они были слишком опытными, чтобы не осознать и того, что ничто не даст гарантии на успешный выход из сложившейся ситуации. Всё, что было когда-то - до момента осознания надвигающейся смерти, важным и значительным для каждого из них, теперь мгновенно потеряло всякую ценность. Каждый из них почувствовал, как незаметно и отныне бесповоротно исчезают из их отношений понятия капитан и бортинженер, начальник и подчинённый и остаются просто два, абсолютно равноценных друг другу человека, каждый из которых хочет жить и не хочет умирать.

Грейм предпочёл за лучшее, пока ситуация ещё  не вышла из-под контроля, отключить систему слежения за действиями астронавтов, но одного взгляда на пульт управления оказалось достаточно, чтобы убедиться, что Сиро уже успел упредить его. Отныне никто и никто потом не сможет ничего доказать против оставшегося в живых. Они стояли друг против друга, оцепенев в неестественных позах, с руками на кобурах, готовые мгновенно воспользоваться оружием. Малым, но таким существенным отличием между ними было лишь то, что кобура Грейма, в отличие от кобуры Соро, оказалась уже открытой. Ещё мгновение и они превратятся в тех жалких недоумков, что сначала стреляют в друг друга, и лишь затем начинают думать, когда уже невозможно ничего исправить. Так было уже не один раз, но только среди астронавтов, которые работали в торговом флоте или на частных кораблях и поэтому не принадлежали к элите корпуса астронавтов, деньги для которых никогда не могли быть самоцелью. 

В их глазах теперь c лёгкостью читалось то, что безуспешно сейчас, но без проблем в спокойной обстановке, так мучительно хотелось скрыть даже от самих себя. Животный страх смерти и паническая жажда жизни, злость на себя из-за невозможности раз и навсегда разрешить ситуацию и испепеляющая ненависть к стоящему напротив врагу причудливо, попеременно и невпопад отображались в глубине их глаз. Не одиножды они сталкивались со смертью во многих её проявлениях, и их жажда жить не становилась от осознания этого набором пустых и звонких, ничего не значащих слов. Отличные знатоки своего дела, безжалостные к чужим промахам и недостаткам, жёсткие к собственным слабостям, не менее тщеславные и целеустремленные, которым, в любом случае, было что терять, отлично понимали, что смерть одного неизбежно поставит крест на успешной карьере другого. Они упорно искали в калейдоскопе противоречивых чувств и эмоций друг друга, но так и не смогли найти то единственное, что могло бы оправдать желание выжить – выжить любой ценой. Грейм медленно, очень медленно, по миллиметру начал отводить руку от уже открытой кобуры. Когда шансы первым достать оружие уравнялись, теперь уже Соро медленно, всем телом повернулся спиной к Грейму. Грейм же отстегнул ремень и вместе с кобурой положил его на стол. Вздрогнув, Соро медленно повернулся на звук. Теперь уже Грейм стоял спиной к Соро. Любое, без разницы какое, слово могло случайно всё погубить, и ответом на шаг Грейма послужил звук упавшего на пол ремня с оружием Соро. 

Отшвырнув ногами подальше от себя оружие, Грейм и Соро в отместку за пережитый только что страх с холодной ненавистью и презрением следили друг за другом, окончательно предавая забвению остатки былого взаимного доверия. Переборов окончательно страх неминуемо приближающейся смерти,  они настойчиво и с наслаждением выискивали в глазах врага малейший признак той неконтролируемой жестокости, что так приближает человека в момент смертельной опасности к нашим звероподобным предкам. Даже став свидетелями собственного мучительного душевного перерождения, их нимало не пугало то, что неизбежная смерть любого из них будет тяжёлым испытанием на всю жизнь для оставшегося в живых. Чуть не сорвавшись однажды, сейчас они пытались определить наверняка, кто из них раньше другого не сможет удержать собственное чувство самосохранения в узде. 

Реальность настоятельно требовала немедленного принятия решения до того, как очередной метеорит уничтожит остатки кислорода на незащищённой части катамарана. Не сговариваясь и почти одновременно, каждый предложил себя пойти на катамаран. Добровольно жертвуя собой, любой из них мог ожидать быстрой и без свидетелей смерти во время выполнения задания или если другой «поможет» ему в этом. Они были готовы идти до любого конца лишь бы хоть на миг увидеть в глазах другого, как тот, пусть и на мгновение, но превратится в злобное и неконтролируемое животное, готовое любой ценой спасать свою жизнь. Так как идти соглашались оба, то пришлось бросить жребий. Выбор пал на Соро, и он немедленно отправился переодеваться. Уже выходя в открытый космос, Соро, широко улыбаясь, с наслаждением произнёс: „Грейм, мне всегда нравилась твоя жена. Надеюсь, что мы больше не встретимся, правда?” Игра со смертью вошла в новую фазу и не важно от кого или от чего она наступит. Победителем отныне выйдет не тот, кто останется в живых, а тот, кого хватит не стать вольным или невольным союзником смерти. Устав страшиться неизбежного её приближения, оба астронавта постоянно думали об одном и том же – насколько хватит каждому из них выдержки одному не убить другого. 

Грейм  наблюдал в монитор, как Соро медленно пробирается по внешней стороне обшивки катамарана в незащищенные от метеоритов отсеки катамарана. Одно движение руки Грейма и Соро навсегда останется в открытом космосе. Достаточно одному маленькому метеориту задеть скафандр Соро  и помощь тому уже не понадобится. В голове мелькали возможные варианты смерти Соро, и тогда Грейму не надо будет себя ни в чём винить. Однако так необходимое облегчение от такого исхода почему-то не приходило, как и не проходило чувство досады, когда Соро появился вновь на экране монитора с долгожданными регенераторами кислорода за спиной. Грейм хотел броситься на помощь Соро, но его остановила мысль, что так он, возможно, вымаливает себе снисхождение, когда он будет лежать в анабиозе и станет попросту игрушкой в руках Соро. Но если он всё-таки не поможет сейчас, то, как потом поступит Соро,  если с ним что-то случится во время пребывания в анабиозе. Грейм все-таки оделся в скафандр, чтобы встретить Соро в приемном шлюзе катамарана. 

…..Соро, нечеловечески устав, молча сидел, закрыв глаза, на полу рубки. Грейм приготовил всё для анабиоза и забрался в кокон, в котором он пролежит в забытьи до тех пор, пока спасатели не возьмут под контроль корабль. У Грейма язык не повернулся что-нибудь просить у Соро, поэтому напоследок он сказал: «Ты не во вкусе моей жены, приятель. Не буди, если можно, без нужды». Моментально почувствовав облегчение, его последней мыслью было то, что теперь пусть Соро решает, откроет ли он когда-нибудь свои глаза. 

Соро остался теперь один на один со своими мыслями и спящим Греймом. Почему тот не вышел ему помочь – ждал, что его, Соро смерть заберёт без участия Грейма или боялся, что я расценю его действие как попытку заручиться его добротой, пока Грейм будет валяться в анабиозе. Избавиться сейчас от Грейма и не мучиться строго нормированной, обеднённой кислородной смесью целых две недели, когда каждое лишнее движение отдаётся нечеловеческим усилием, после которого неизменно наваливается дикая усталость и темнота в глазах. Сделать Грейму смесь кислорода победнее, и пусть тоже видит кошмары. Но ни того, ни другого Соро не сделал. Остыв от первых минут захлестнувшей его злобы, он вспомнил, что Грейм всё-таки его встретил в шлюзе, хотя мог и бросить его в космосе или попросту пристрелить из бластера, пока он без сил валялся на полу. Логика подсказывала, что он должен теперь чувствовать себя победителем даже чего-то большего, чем страх почти неизбежной смерти, но он с досадой всё сильнее осознавал, что окончательно проиграл в этой жизни что - то гораздо большее и важное, что невозможно объяснить даже самому себе. 

Спасение пришло вовремя, и оба астронавта благополучно вернулись на базу. Через неделю вынужденного отпуска Соро был принят по его просьбе командованием базы. Там он молча положил на стол рапорт и уже собрался уходить, когда командир базы задал один единственный вопрос: «Я не знаю, что у вас там произошло, но ваш напарник Грейм также подал рапорт на досрочное увольнение из состава корпуса астронавтов».  

Одновременно горечь досады жгла душу каждого из них осознанием того, что таким крутым парням, как они, элите корпуса космических пилотов, пришлось в самый неподходящий момент открыть своё слабое место врагу.