Оливия Эдуардовна тихо вздохнула, посмотрела на
небо, но зонтик из сумки доставать не стала. Зачем? Воздух был пропитан дождем,
мелким, безнадежным, бесконечно осенним дождем. Он был повсюду, проникал через
одежду, лез в душу и сознание, а зонт мог защитить только сверху. Зачем? Оливия
шла на работу. Еще один день впереди. Зачем? Зачем?
Такое необычное имя ей придумал отец, а
затем, когда она еще была совсем крошкой, расстался с ними, с ней и с ее мамой,
как оказалось, навсегда. Маленькая Оливия после неудачных попыток расспросить
маму об отце, придумала таинственную историю о том, что папа ее родственник
английской королевы. Да-да! И не удивляйтесь! Он и сейчас в Лондоне живет.
Просто не может он оттуда ни писать, ни звонить. А там такие туманы и дожди...
Потом, когда она выросла, об отце больше не спрашивала, но сырую, туманную
погоду ненавидела всей душой. А не так давно ее мама вышла замуж за очень
простого и доброго дяденьку, которого много лет уже знала по работе с одним из
многочисленных филиалов огромного маминого института, и уехала вместе с ним
жить в далекий город Омск. Оливия осталась совсем одна.
Собственно, Оливией ее никто никогда не
называл. Звали Олей, Лелей, даже Вией называли, наверное, за ее необычную,
скандинавского типа, красоту. Она была действительно очень красива. «Ты –
эталон женской красоты!» – говорил Макс – «Как Грета Гарбо!» Она смеялась
тогда, и была очень-очень счастлива, совсем недавно, месяц только прошел. Тогда
у нее был Макс. А еще тогда было солнце, море, небо синее, а дождя не было
совсем. Макс придумал ей новое имя: Ива, Ивушка...
Она медленно шла по мокрому тротуару,
глотая московскую сырость. Имея два высших образования, музыкальное и лингвистическое,
работала Оливия Эдуардовна в Музее музыкальной культуры им. Глинки. Ведь, имея
такое имя и отчество, профессию надо было выбирать какую-нибудь изысканную. Но
за изысканность платили не очень много. А скандинавская красота почему-то
замораживала окружающих ее мужчин. И так, к тридцати годам Оливия тихо и
одиноко жила в однокомнатной квартире «спального» района Москвы, пока не решила
отправиться в отпуск на море. В Крым. Деньги копила больше года, но поехала.
Даже на самолете полетела.
И были чудесные две недели. Был Макс. Она
и думать даже не могла, что так влюбиться можно. «Божественное счастье,
кружение головы, все мысли о тебе, тебе, любимый мой! Лишь ты и я, лишь я и ты,
и море, и солнце... Цвет жизни – сине-белый. Белые домики на фоне моря...» Его
руки поднимают и несут ее над волнами. Она закрывает глаза и видит его мягкую
улыбку... «Я так хочу, чтобы ты была счастлива, Ивушка. Живи счастливо, Ивушка!
У тебя ведь обязательно получится. А иначе, зачем мы родились на свет?» Серый
влажный воздух, мелкий дождь, вход в метро. Зачем?
Так получалось, что она улетала раньше,
чем уезжал он. Макс привез ее на своей машине в аэропорт Симферополя, а сам
должен был вернуться в Москву дня через два. «Улетай, Ивушка! А я скоро, я
найду тебя, милая...» Она долго смотрела, как он идет к своей машине. Ни
фамилии, ни телефона, ни адреса, ничего... Это не могло быть просто «курортным
романом». Хотя, наверное, так думала бы любая на ее месте... Нет, нет... В ее
глазах поселилась пустота. Коллеги по работе ничего не спрашивали, она же
особенно разговорчивой никогда не была. Так и прошел месяц, затем второй.
Оливия уже поняла, что все. Больше нечего ждать, ничего не будет. Только так
горько было, что любовь ее, милая сказка, оказалась просто «курортным романом».
Бывает и так, оказывается.
Наступил ноябрь, еще дождливей октября.
Над Москвой висело свинцовое небо, и коллеги шутили, что это, в лучшем случае,
аж до февраля, а то и до весны. В вагоне метро мокрые куртки, зонты и усталые
лица. Оливия Эдуардовна достала из сумочки журнал, бесполезный женский журнал,
тоненький, в яркой обложке, хорошее средство ухода от серой действительности.
Статья: «Устройте вечеринку в пляжном стиле! Включите обогреватели, чтобы в
комнате было тепло! Поставьте вокруг себя цветы или нарисуйте пальму! Да! А на
стол, конечно, яркие фрукты! И купальники оденьте! Купальники непременно!»
«Какая чушь... Чушь? Но почему? А если, и, правда? Я сделаю машину времени.
Нет, не так просто, как здесь написано. Надо обязательно всю душу вложить.
Главное – вспомнить. Вспомнить все мелочи.» Макс любил приносить ей персики. А
грецкие орехи лежали на бумажной тарелочке, такие свежие... Вино «Бастардо»,
«массандра». Конечно, она нагреет комнату, потому что наденет свой любимый
сарафан. Она найдет музыку, именно ту, что звучала чаще всего в «их» кафе. А
еще, пусть это и глупо, она купит шезлонг. Она сделает машину времени, чтобы
увидеть его еще хоть раз. Не может их любовь раствориться в московской сырости,
не может московский смок отобрать у нее Макса, как когда-то придуманный
лондонский туман отобрал у нее отца. Хотя все это очень даже может быть, но так
хочется увидеть его глаза еще раз и спросить: «Макс, а ты совсем забыл меня?
Или просто так вышло, такая вот грустная штука жизнь...?»
Машина времени была готова. «Включить» ее
Оливия решилась в пятницу вечером, после работы. Таясь от себя самой, она
достала мамины таблетки, снотворные, срок годности на исходе, но еще годны.
Поставила стакан воды. Это, пожалуй, был единственный лишний штрих в нарисованной
ей живой картине. О, как она постаралась! Даже два магнитофончика поставила. Из
одного шумело тихо море, а из другого их любимая музыка лилась. И тепло так
было, обогреватель работал. Персики купила, орехи грецкие на тарелочке лежали.
Оливия, нет-нет, Ивушка! Ивушка сделала маленький глоток вина, откинулась на
спинку шезлонга, закрыла глаза и стала вспоминать...
Макс стоял перед ней, а она улетала. Его
глаза... Она тонула в любви, вопросы все лишними оказались. Он любит, любит,
да! «Улетай, Ивушка! А я скоро, я найду тебя, милая...» Но ведь не нашел... Он
уходил, а она еще долго смотрела ему вслед. Хотела очнуться, встать, не
смогла... Почему-то виделась дорога, мимо летели поселки, деревья, асфальт
ложился под колеса. Но она ведь и не ездила никуда после отпуска! Вот мост, его
она не видела раньше никогда, мост остался за спиной. Уже темнело, спускался
туман. «Я спешу к тебе, Ивушка!» Какой крутой поворот у дороги... В кювете
лежит перевернутая машина. Это машина Макса, точно его. Затем «мигалки»,
«сирены», «скорая», милиция... Носилки несут к открытым дверцам «скорой».
Носилки накрыты, лица не видно, но там Макс. Теперь она знает точно, у них не
был банальный курортный роман. Просто опять туман. Туман отбирает близких ей
людей, разделяет их навсегда. Безнадежно. Навсегда.
Тихо и очень аккуратно она протягивает
руку. Флакон с таблетками на столе и стакан с водой рядом. Она, наверное, знала
заранее, что сделает это, просто сама себе не признавалась. Рука ее шарит по
столу: фрукты, вино, орехи на тарелочке, стакан с водой, ничего больше... Как
же так?!
«Живи
счастливо, Ивушка! Живи... У тебя ведь обязательно получится. А иначе, зачем мы
родились на свет?» Он снова уходит от нее, а она смотрит ему вслед. В руке Макс
держит какой-то маленький флакончик. Почему она не заметила это тогда, в аэропорту?
Москва, осень 2009
|