Звенело. Звенело непрерывно… Вполне возможно, что существует более отвратительное изобретение, чем будильник, просто Виктор Андерс о таком не знает. Но это вряд ли. Он был уверен, что это изощренное орудие пытки, наверняка придумал средневековый ученый, по распоряжению инквизиции, в надежде спасти свою шкуру. Хочется верить, что это не помогло ему избежать костра.
Кто же это завел будильник на такую рань? Темень же сплошная, глаза невозможно открыть. Ах, да он же их еще и не открывал, но никуда не денешься, придется открыть, иначе этот гад не замолкнет. «Поднимите мне веки!», – неизвестно откуда вдруг всплыла фраза из древнего, кажется еще немого кино. Стоп, как же это немого? Кто-то её в фильме точно произносил. Ценой невероятных усилий ему удалось чуть приоткрыть глаза. «Я прямо как эскимос, смотрящий в солнечный полдень на ослепительно белый снег», – подумал он. Ослепительный солнечный полдень за Полярным кругом? Да, тяжелый случай. Нужно немедленно выпить кофе.
Этот отвратительный красный полумрак менее всего походил на солнечный свет. Попытка вскочить с кровати и одним махом покончить со всеми этими мучениями ни к чему не привела, так как кровать оказалась капсулой анабиоза. А ведь если он опять не путает, то после выхода корабля на стационарную орбиту планеты, переселенцев должен был разбудить специально подготовленный медперсонал. Следует признать, что с этим его надули. Ну, если еще и с планетой надуют! Красочные рекламные буклеты и прочитанные в детстве книжки про освоение Дикого Запада могут сыграть злую шутку.
Как же самому можно выбраться из этой штуковины? Вот какие-то надписи. Как обычно в самом верху написано крупно, разборчиво естественно китайскими иероглифами, а чем ниже строчки, тем мельче. По-китайски он знал всего несколько выражений, которые обычно произносил, когда зажимал пальцы дверями или выливал на себя кипяток. Прищурившись еще больше, хотя казалось – куда уж более, ему удалось прочитать инструкцию и выбраться на волю.
Ноги подгибались, пришлось присесть на пол. Звон не позволял собраться с мыслями. – Да, заткнись же ты! – не выдержав, воскликнул Андерс. – В каком смысле – спросил его довольно приятный, правда, с легким металлическим привкусом, женский голос. – В прямом. Когда до него дошло с кем он разговаривает, Виктор сформулировал свою просьбу более внятно. – Выключи, сирену, не знаю, как мне тебя называть. – Слушаюсь и повинуюсь – произнес главный корабельный компьютер. И добавил – Зовите меня Измаилом. Мало кто на корабле мог бы догадаться, кого цитирует этот «эрудит», но Андерс знал, профессия обязывала. – Где и когда ты успел нахвататься этой билиберды? – Насчет билиберды с Вами можно согласиться. Я перечитал все, что люди напридумывали за всю свою историю. Что же касается времени, то это для вас «есть только миг, за него и держись». Для меня всё выглядит несколько иначе. Разрешите Вам напомнить, сколько должен был длиться этот полет, по вашим меркам, разумеется? – Не надо. – Но, у Вас же очень большие пробелы в точных науках. – Хватит нести чушь! Отвечай по существу – что случилось, почему ты меня разбудил и где находятся остальные? – Под остальными Вы подразумеваете… – Команду корабля, не марсиан же. Короче, Склифосовский. – Вы, ничего не перепутали? Возможно, вы желали упомянуть Бехтерева или Фрейда? – Хватит морочить мне голову, отвечай по существу. – Отвечаю по существу, раз вам так угодно. Первые пребывают в анабиозе, а вторых никогда не существовало. – Как, ты хочешь сказать, что все кроме меня спят? Раздалось нечто очень похожее на вздох. – Анабиоз и сон это совершенно разные процессы. Я буду краток… – Да заткнись же ты! – Но я же уже выключил сирену, а если вы предлагаете и мне отключиться, то я вынужден предупредить о возможных последствиях этого действия. – Нет, я просто прошу тебя минутку помолчать, чтобы я мог подумать. – Слушаюсь и повинуюсь, но у меня к вам просьба – постарайтесь более точно выражать свои приказы, чтобы разным действиям соответствовали разные формулировки. Наконец-то замолк. Что же случилось, и почему он разбудил именно меня, а не командира корабля или его помощников? Об этом он и спросил Измаила. – Мне приятно, что Вы снова готовы к конструктивному диалогу. Рассказываю. Детально или только суть? – Кратко и понятно. – Помнится, это случилось, когда я в очередной раз перечитывал, кажется, Голдинга. Нет, скорее всего, Чехова. Точно не помню. Именно это сейчас меня больше всего и волнует. Что-то с памятью моей стало. Всё, что было не со мной помню… Извините, отвлекся, вероятно есть и другие проблемы. – Есть, не сомневайся. Не важно, что ты читал, когда случилось нечто такое, из-за чего ты дал команду меня «оживить». - Как это не важно! – Возмутился Измаил. Знаете как это, когда «здесь помню, а здесь не помню»? – Знаю. Вспоминай, что тогда произошло. – А, это-то я помню. Метеоритные потоки. Два первых я отбил шутя, а потом, как вы выражаетесь, слегка расслабился… Вспомнил! – Что именно? – Это был Петрарка. – При чем тут Петрарка! Вспоминай, что тогда случилось. – Полагаю, что я рано снял защиту и подвергся какому-то излучению, сопутствующему потокам. – Что случилось с людьми, в каком они состоянии? – Нет, с ними всё в порядке. Похоже, для них оно совершенно безвредно, но после этого что-то с памятью моей стало… Ах, да я уже, кажется, говорил об этом. – А, почему ты разбудил именно меня, а не членов экипажа? Ведь наверняка же существует какая-то инструкция на этот счет. – Вероятно, она действительно существовала, но я её не помню. Поэтому я начал рассуждать логически и пришел к выводу, что для решения моей проблемы Вы самая подходящая кандидатура. – Ну, ты даешь, Измаил! Чем я тебе могу помочь? Ты хоть представляешь, чем занимаются сценаристы? – Разумеется – придумывают выходы из самых неожиданных ситуаций. – Ну, отчасти ты прав, но не нужно же путать божий дар с яичницей. – Не понимаю, как их можно перепутать – удивился Измаил – неужели между ними есть нечто общее? – Нет, конечно, я просто хотел сказать, что каждый должен заниматься своим делом. Буди командира корабля. – Извините, но Вы не вправе отдавать мне такие приказы. Однако если сможете убедительно аргументировать необходимость такого действия, я попытаюсь пойти Вам навстречу.
Вот уж точно – у каждого безумца своя логика. К Виктору начали возвращаться силы, он смог подняться с пола. Но с головой было хуже, усиливающаяся боль не позволяла логически мыслить. – Включи нормальное освещение – распорядился он. – Слушаю и повинуюсь. – И немедленно прекрати это твоё «слушаюсь и повинуюсь», хватит корчить из себя джина. – Слу… Стало настолько светло, что он смог разглядеть стоящий у стены столик с двумя стульями и висящий над ними автомат для раздачи напитков. Ура! Кофе с молоком – это то, что ему сейчас необходимо. Увы, на автомате он не увидел никаких надписей и кнопок, заказ следовало подавать голосом. На корабле все подчинялось этому «философу». – Измаил, сделай мне чашку кофе с молоком. Молчание. – В чем дело? Ты что не знаешь что это такое. – Я прекрасно помню, что такое чашка, помню, что кофе и молоки это напитки, которые очень любят употреблять некоторые представители вида Homo Sapiens. А вот состав последних, извините, забыл. Если Вы мне его напомните… – Кофе – это такие коричневые зерна, которые – начал Андерс и вдруг осекся, поймав себя на мысли, что он понятие не имеет о его составляющих, о всяких там белках и углеводах. – Давайте Вы подробно расскажете всё, что помните об этих напитках, а я попробую их синтезировать.
После получасовой обстоятельной беседы автомат выдал ему две порции жидкости – одну отвратительного кирпичного цвета, другую – сине-белого. Глоток первого напитка вызвала у него немедленно рвотный спазм. А второй напиток он даже не решился попробовать. Похоже, что Измаил был огорчен не меньше Виктора. Он серьезно задумался.
– У меня возникла идея - произнес джин-недоучка после продолжительной паузы. – Если Вы сядете в стоящее рядом с вами кресло и наденете на голову шлем, то я смогу воспринимать не только ваши слова, но и возникающие в вашем мозгу образы. Голова раскалывалась. Кофе, мне кофе! – «Пол царства за коня» – чуть слышно прошептал Андерс. Но Измаил его услышал. – Коня? Ну, это гораздо проще, это я мигом. Только непонятно зачем он Вам понадобился. – Да, не нужен мне никакой конь, это я так, к слову. – Я вспомнил. Это же Шекспир. Не знаю как вам, а мне он совершенно не нравится. – Прекрати. Я согласен, сейчас напялю колпак. Виктор старался изо всех сил, напрягая всё свое богатое воображение. А этого делать для них не стоило. Сняв с головы шлем, он сразу же заподозрил неладное.
Из соседнего помещения доносилось протяжное заунывное пение на каком-то непонятном ему языке. Он вскочил с кресла и побежал к дверям. Распахнул их и замер в изумлении. Ноги снова подкосились. Между рядами оборудования, назначение которого он не знал, росли какие-то тропические деревья. Глаз радовали экзотические, безумно-яркие цветы, всюду порхали стайки колибри, кричали попугаи. Но его взор остановился на обнаженных до пояса мулатках, которые пели какой-то блюз. Кажется что-то из Дюка Эллингтона или Гершвина. Красотки срывали с деревьев причудливые плоды и бросали их в огромные корзины. – Извините, но это Луи Амстронг – подсказал Измаил. Девушек совершенно не смущали ползающие у них под ногами гигантские змеи и свисающие с ветвей пауки. Андерс невольно залюбовался представшим перед ним зрелищем. И вдруг дернулся от неожиданности, когда к его шее прикоснулось что-то шершавое и очень влажное. Из оцепенения его вывело прикосновение коровьего языка. У коровы был добродушный миролюбивый вид. Но она была гигантской, и вся в сиреневых пятнах. А на одном из её боков красовалась надпись «МИЛКИ».
– Что это за бред? Ты, что издеваешься надо мной? – Ну, Вам никак не угодишь. Я и так сделал всё, что было в моих силах. Вам осталось лишь пожарить, смолоть зерна и подоить корову. Или Вы предлагаете мне её подоить самому? Интересно, как Вы это представляете? – Немедленно убери весь этот сюрреализм. – Вам перехотелось кофе? Куда мне его следует убрать? – Куда хочешь туда и убирай, дезинтегрируй, или как у вас это называется. Измаил вдохнул. – Мне для этого придется потратить уйму энергии, и все из-за этого Вашего «хочу - не хочу». Какие вы люди все же нерациональные создания. Но учтите, если Вам вдруг снова захочется кофе, я вынужден буду отказать. Иначе мы просто не долетим до цели. Через минуту пение смолкло. И тут Андерса осенило.
– Где находится ближайшая аптечка с лекарствами? – Прямо перед вами, в сорока сантиметрах от вашего носа. Виктор не слишком разбирался в медикаментах. Поэтому на свой страх и риск выбрал упаковку, в названии которого содержалась частица «кофе-» и, морщась разжевал пару таблеток, не рискнув попросить у Измаила стакан воды. Вскоре лекарство начало действовать. В голове посветлело настолько, что он сообразил расспросить Измаила о том, как ему добраться до рубки и попасть туда внутрь. В этот раз он получил на удивление понятный ответ.
В рубке ему удалось раскопать необходимую ему инструкцию. К тому же он случайно обнаружил аварийный запас пищевых концентратов и тонизирующих напитков. Подкрепился. Почувствовал себя гораздо лучше. Разобраться в инструкции оказалось не просто. Через пару часов потраченных на изучение корабельного «талмуда» он уже был готов бросить это безнадежное занятие. Но тут Виктор натолкнулся на пункт, позволяющий ему временно принять на себя командование кораблем. Он решил воспользоваться этой возможностью, чтобы потом получить возможность разбудить «своего» помощника.
Измаил, после непродолжительных раздумий, вынужден был с ним согласиться и принялся исполнять приказы. Правда, второй его приказ Измаил попытался вначале саботировать. Того сильно огорчило желание Андерса немедленно отправиться в анабиоз. Ему, видите ли, очень хотелось побеседовать с ним об африканской литературе конца 23-го века. Особенно его интересовало творчество Мнгаббы, о котором Андерс даже не слышал. Однако пообещал обсудить эту тему сразу же после завершения полета.
После этого Виктор немедленно погрузился в анабиоз. Ему постоянно снился Мнгабба. Невероятно толстый, ужасно уродливый зеленый карлик тыкал в лицо толстенным фолиантом, испещренным совершенно непонятными иероглифами, и издевательским тоном повторял: «Ну, признайся, будь мужчиной, ты же меня не читал. Слабо, да?» Говорил он женским голосом, который почему-то казался очень знакомым. В другой руке Мнгабба держал термос с кофе. «Сознаешься – дам тебе сделать пару глотков». Во рту пересохло. В конце концов, Виктор не выдержал и сдался. Кофе имел отвратительный вкус. А молока у Мнгаббы не было.
Помощник командира выбрался из капсулы анабиоза и отдал Измаилу свой первый приказ: «Сделай мне чашку крепкого кофе. Немедленно. И не забудь добавить молока».
У меня возник вопрос - почему именно с молоком? Может, обыкновенный крепкий чёрный кофе вызвал бы меньше затруднений у бедного склеротика-компьютера))))
