Решающие силы – судьба и смерть – редко подступают к человеку без предупреждения.
Стефан Цвейг

Действующие лица:

Хранитель Юдоли Судеб – старик, допустивший ошибку;
Ульрихи герба Чарнорысь – судьбы и человек;
Бабища – принцесса горных троллей;
Смерть – судьбосоздающая бестия, которая вроде как не появляется в повествовании, а все ж решает многое;

***

Была мрачная лощина… Хранитель это знал. Он владел этим местом. Так повелось, что Юдоль Судеб стала его домом. Ему больше некуда идти. Он умел только хранить судьбы.
…дерево. Оно, кажется, росло здесь всегда. Вот только надпись – рваные раны на старом стволе. Дереву не привыкать. Надпись должна быть.
…ручей. Он был вынужден появиться.
И округлый валун. Тоже какая-то древняя окаменелость.
Именно на этом месте сосредоточился Хранитель. Здесь чего-то не хватало.
«Старею, - подумал Хранитель, выводя заветное слово на ветхой странице, - столько судеб упустил… И все отсюда. Я же ничего плохого не делал… Был ночлег, ну и пусть будет. Что в этом плохого? А они разбрелись по свету. Испортились – думают, что они – люди… эх, судьбы, судьбы!»

Ульрих

«Ставить точку не буду, - решил Хранитель, откладывая в сторону перо, - всякое может случиться. Большую часть я собрал, но осталось еще что-то… а что?».
Ну-ка, ну-ка… Как там гласит легенда?

***

Бабища не унималась. Поутру, чуть птицы запели, а она выползла из норы. И заприметила очередное свое спасение.
Битый час стоит над рыцарем и просит…
- Сир Маннелиг! Сир Маннелиг! Женись на мне!
Битый час этот мерзавец сидит и жует свою проклятую трубку. И дым пускает ей в лицо. Нехристь!
- Погоди, - говорит, - вот докурю…
- Сир Маннелиг!
- Я не Маннелиг, - резко отвечает рыцарь. – Я Ульрих.
Бабища несколько секунд думает и пытается начать разговор повежливее. И издалека.
- Господин рыцарь! Я тебе коней подарю.
- У меня уже есть один, - хмуро отвечает Ульрих, - и тот без подков.
- И мельницы, - продолжает посулы бабища, - с медными жерновами. Хорошие мельницы, - как будто начинает торговаться. Но повежливее, а то рыцарь может обидеться. – Хорошие! Бери, рыцарь!
Ульрих прикидывает в уме, сколько будет возни с такими мельницами. В его голове крепко-накрепко засел остаток замечательного табака, который он сейчас пустит по ветру и…
- Господин рыцарь, жалую меч тебе. Хороший меч. Сотнею ударов на вражий удар ответит!
- Ты хоть поняла, что сейчас сказала? Где ты такие мечи видела? – рассердился Ульрих. - А-а-а, ты смерти моей хочешь?! – мешает ведь глупая баба дело делать. - Я своим мечом порезался, а ты мне такую махину предлагаешь!
- Рубаху возьми! – бабища входит в раж. – Рубаху шил сам лунный свет! А иглой месяц был!
- Хреновая рубаха, - бормочет рыцарь, - раз кривой иглой шили.
- Возьми меня! – внезапно переходит к делу бабища.
А Ульриху только этого и надо.
- Погоди, - говорит, ловко орудуя ножом, - вот разделаю этого тролля…
- Какого тролля?! - пугается бабища.
- А вот такого, - Ульрих не без удовольствия показывает приставучему существу отрубленную голову.
- А знаешь, рыцарь, - вдруг заторопилась бабища, - я бы стала твоей женой, но ты меня в свою веру обратишь…
Сбежала?
- Куда же ты, милая?! – кричит ей вслед Ульрих. – Давай хоть выпьем за встречу!

***

«Вот он-то мне и нужен!» – обрадовался Хранитель.
Он наизусть знал эту историю, которая повторяется из года в год. И в конце истинный рыцарь должен отвергнуть все дары принцессы троллей и предъявить символ свей веры… Так сказать, не сошлись религиями.
А этот… хм… Ульрих.
«Главное – не ошибиться, - подумал взволнованно Хранитель, - люди разные бывают».
И судьбы тоже.
А сейчас на ночлег…

***

Искру высечь удалось после шестой мучительной попытки. Замерзшие пальцы несколько раз пытались покрепче сжать кресало. Удалось! Вот искра! Вот сейчас… еще чуть-чуть…
Потухла.
«Попробую еще раз, - решил Ульрих, - семь – удачное число».
Руку вдруг повело в сторону судорогой. Ульрих выругался и достал пистолет. Так проще.
Хорошо, что мох не отсырел. И вот еще бумага нанимателя. Хорошая бумага! Для нужды. Что говорите? Наниматель потребует бумагу? Вряд ли, батенька. Нанимателю нужны убитые тролли.
Да, долгий процесс! Ульрих успел проворонить коня. Хотел выругаться подлиннее, но заметил незнакомца. Тот вынырнул из темноты, словно погань из омута.
На всякий случай Ульрих огляделся. Место как будто приятное. Вот дерево, под ним – камень. Где-то совсем рядом шумит ручей. Бр-р-р, холоднющий! Все в порядке, но этот странный типчик…
Незнакомец был в точно таких же доспехах, точно такого же роста и сложения. Только в шлеме. Да чего греха таить – шлем был такой же. Та же оскаленная рысья морда. И герб такой же! Э-э-э, батенька, вот и сглазила бабища!
- Ты кто? – спросил Ульрих.
- А ты кто? – отозвался незнакомец.
- Ульрих герба Чарнорысь.
- Ульрих герба Чарнорысь, - словно эхо ответило из-под забрала.
Ульрих заметил, что незнакомец так же осторожно коснулся рукоятки пистолета. «Такой же, - промелькнуло в голове, - значит, может выкинуть такую же глупость».
- Кто ты? – терпеливо повторил Ульрих. – И почему не снимаешь шлем?
- Ты испугаешься, - предупредил незнакомец.
Ульрих криво усмехнулся.
- Вряд ли. Себя бояться не стоит.
И он действительно не испугался. Словно был готов увидеть, что под шлемом незнакомца гулял сквозняк.
Незнакомец был обезглавлен.

***

Безголовый тип присел на камень, осторожно переложив добычу Ульриха и меч на траву. Голос его глухо доносился до окоченевшего рыцаря. Из шлема.
«Было бы забавно, если б забрало клацало, - подумал Ульрих, - прям как шут при дворе короля!»
- Я знаю рыцаря герба Чарнорысь, - честно признался безголовый, - настолько хорошо, что вынужден разговаривать с тобой.
- Откуда ты знаешь? – поежился Ульрих. Пламя костра прыгало из стороны в сторону. Не грело. Что за место такое?!
- Я – судьба Ульриха, - честно признался безголовый незнакомец.
- Без головы? – недоверчиво спросил Ульрих.
- Да. Моя задача – быть безголовым.
- Значит, это ждет и меня? – удивился рыцарь.
- Я этого не говорил, - незнакомец пожал плечами. Медленно встал с камня и подсел к Ульриху. - Поэтому буду честен с тобой. Я – Ульрих Обезглавленный, - и добавил. - Герба Чарнорысь.
- А если я отрублю тебе руку? – прищурился Ульрих. Подхватил ножны и вытащил меч.
- Не выйдет, - железная рука безголового бережно отодвинули острие. - Кому суждено быть обезглавленным, руку терять незачем. А шлем я и так могу снять. В этом и заключается моя задача. Кстати, - из шлема послышался хрипловатый смех, - я голоден.
- У тебя нет головы, - напомнил Ульрих.
- Но все еще есть желудок.
- Тогда угощайся, - Ульриху было занятно посмотреть на то, как его безголовая судьба проглотит кусок хлеба.
А безголовый спокойно положил в шлем кусок хлеба и увенчал им свою перерубленную шею. Послышалось странное чавканье. Потом глухая отрыжка. Забрало клацнуло.
- Спасибо, - пробурчал довольно Обезглавленный Ульрих.
- Запьешь? – рыцарь показал мех. - Есть вино.
- Я не пью, - помахал рукой безголовый.
- А я пью! – обрадовался Ульрих. – Что ж ты за судьба такая, раз не пьешь?
- Я пью! Помоги мне выпить! – раздался до боли знакомый голос. Ульрих обернулся и остолбенел – еще один. Только без шлема. Как две капли воды, едрить… Не хватало только рук.
- А как же…
- Потому что он без головы, а я без рук. Я – Безрукий Ульрих герба Чарнорысь.
Ошеломленный Ульрих нащупал пистолет. В таких случаях есть два выхода – поскорее проснуться (несмотря на пылающий костер, все так же холодно) или…
- Э нет, погоди! – Обезглавленный Ульрих выбил из дрожащей руки рыцаря пистолет. - Ты не убьешь себя.
- Это еще почему?! – обозлился Ульрих. Хотелось выть. Отчаяние… да-а, кто бы мог подумать, батя рыцарский долг, что судьба остановит великого воина!
- Потому что мы тоже хотим жить, человек! – сердито пояснил безголовый. И зашвырнул огнестрел подальше.
- Эгоист, - подсказал Безрукий.
- Один хрен.
Ульрих почувствовал смертельную тоску.
- Сколько еще Ульрихов собралось здесь? – нерешительно спросил он.
- Много, - развел руками Обезглавленный. - Простреленный Ульрих придет точно. Он дырявый, что твои штаны. Насчет остальных не уверен. Но есть также Повешенный Ульрих, Сожженный Ульрих, Подкупленный Ульрих…
- Дряхлый Ульрих, - добавил Безрукий.
- Этот просто не пришел, - отмахнулся Обезглавленный.
- Потому что он дряхлый? – усмехнулся Ульрих, стараясь проглотить кусок хлеба.
- Нет, потому что он попросту умер.
- Отчего? – для смелости Ульрих отхлебнул вина.
- От дряхлости, - сказал Безрукий. - И ненужности.
- А есть еще Оскопленный Ульрих! – радостно сообщил Обезглавленный.
- Оскорбленный Ульрих? – переспросил рыцарь.
- Можно и так, - улыбнулся Безрукий. - Этому не повезло больше всех (ну после Дряхлого, разумеется).
- Просиньорил свое Право Синьора! – захохотал Обезглавленный.
Ульрих сделал еще один глоток. И почувствовал, как желанное тепло начинает расползаться по телу.

***

Простреленная судьба явилась через двадцать минут. К этому времени мех опустел. И Безрукий попросил Ульриха отстегнуть от его пояса флягу.
- У меня есть, - проговорил Безрукий. – Только вот смелости не хватает мне дотянуться.
- И рук.
Смеялись все трое. Кроме Простреленного Ульриха. Он отказался от вина, намекнув на продырявленную в трех местах кирасу.
- И это только на груди, - похвастался Простреленный. - Пули не пожалели рук и ног. Слава Богу, у нас есть Оскопленный Ульрих! Иначе бы вражина догадалась пальнуть в мою Синьорию!
- Предположим, у тебя есть рубаха с шестью рукавами, - внезапно сказал Обезглавленный.
- Мне уже кое-кто предлагал стоударный меч, - рассмеялся Ульрих. Вино начинало веселить. И это было здорово. Хоть с покалеченными судьбами можно поговорить.
- Это не то, - постучал себя по шлему безголовый. - Меч – простой. Один из сотни ударов когда-нибудь догонит тебя. Рубаха – дело другое. Здесь можно запутаться.
- Это хорошо? – не понял Ульрих.
- Лучше не придумаешь! - заверил Простреленный. - Шесть рукавов, только представь себе! И в какой из них ты просунешь руку?
- А как же голова? – рыцарь окончательно запутался. Костер не согревал. И вино было на исходе.
- Что голова? – пожал плечами безголовый. - Чтобы надеть рубаху с шестью рукавами, голова не нужна. Это дело вкуса. Будь у тебя голова, ты бы выбрал рукава, которые ближе всего к воротнику. Правильно?
- Так удобнее, - согласился Ульрих.
- Голове? – переспросил Безрукий.
- Телу.
- Тогда тебе нужен кусок ткани, - махнул рукой Простреленный, усаживаясь поудобнее на камень. - Обмотайся им, и телу будет удобно.
- В какой рукав ты бы ни просунул руку, - продолжал Обезглавленный. Пламя плясало на приоткрытом забрале, - удобно будет только ей. Вторая рука сама определит себе место в рубахе.
- Мне все равно, - сказал хмуро Безрукий. - Свои руки я ношу в кармане.
Ночь не спешила смениться проблесками рассвета. И разговор медленно перетекал из одной посудины в другую. Причем всякий раз следующая посудина была другой формы.
- А на каком ты языке говоришь? – хлопнул себя по бедру Простреленный.
- На таком, - хитро выкрутился Ульрих, - с помощью которого можно говорить о многом с судьбами.
- Странно, - задумался Безрукий, - я говорил на языке, который предусматривал насущные темы.
- Дурак, - буркнул Обезглавленный Ульрих.
- Дурак, - согласился Безрукий Ульрих. – Я ведь не знал. Сложно привыкнуть к людям. Вот они мне и напомнили, мол, если хочешь говорить о другой стране, изволь говорить на ее языке.
- Видимо, язык сам указал тебе на свое место, - заметил Простреленный Ульрих.
- К лучшему. Не дал мне стать человеком

***

- А есть другие похожие места? – деловито осведомился Ульрих.
- Есть, - кивнул Простреленный. - Как, например, Юдоль Случайностей. Там существует нечто похожее на нас.
- А разница?
- О, большая! – присвистнул Безрукий. - Здесь мы сосуществуем, как должное, а там сыплются обвинения в случившемся. Скука смертная!
- Попью, - решил Обезглавленный Ульрих.
- Ты же не пьешь! – почему эти судьбы такие забывчивые?! Сколько раз можно напоминать? Рыцарю это начало надоедать.
- Жажда – не дядька.
Обезглавленный Ульрих спустился к ручью, зачерпнул шлемом воды и водрузил его на плечи.
Ульрих заметил, что ни капли не пролилось.
- Будь у меня голова, я был бы победителем, - ударил себя кулаком в грудь Обезглавленный.
- Будь у меня руки, я бы тоже был победителем, - горько вздохнул Безрукий. - А то приходится лакать, как собаке.
- Не будь во мне стольких дыр…
- Будь здесь река и здравый смысл, - воскликнул Ульрих, - мы бы все были победителями!
- Говори за себя, - посоветовал Безрукий Ульрих. – Кто тебя знает, человек!
- А, может быть, я не человек! – вспылил рыцарь. – Может быть…
- Ты считаешь себя человеком, - при этом Простреленный наступил ногой на замотанные в тряпицу трофеи Ульриха. - И в этом твоя беда. Ты цел, а это значит – у тебя нет задачи.
- Не судьба, - сдуру ляпнул Ульрих. И почувствовал боль, обжегшую щеку.
- Не обессудь, - спокойно молвил Обезглавленный Ульрих, потирая кулак, - но так и мертвеца можно вывести!
Простреленный локтем подтолкнул Безрукого:
- А ты пробовал вывести из себя мертвеца?
- Боже упаси! – округлил глаза Безрукий Ульрих. - Иначе я был бы бессмертным.
- Настоящая судьба должна быть увечной, - раздраженно молвил Обезглавленный, снова садясь рядом с рыцарем. - Ведь люди привыкли полагаться на нее. Видишь это дерево? И этот камень?
Ульрих кивнул.
- Как они называются?
- Дерево и камень.
- Нет, - торжественно ответил Простреленный Ульрих. - У них есть свои имена. Ежели камень – Ульрих Окаменевший, тогда дерево…
- Ульрих Одеревеневший? – попытался пошутить Ульрих.
- Хорошо получилось, ты нас почти насмешил, - развел руками Обезглавленный. - Молодец какой! На дереве просто написано…
Рыцарь присмотрелся. В темноте тускло поблескивали вырезанные буквы.
- Ульрих?
- Да, - кивнул Простреленный. - И не стоит путать судьбу с указателем.
- На что же указывает дерево?
- На место Ульриха герба Чарнорысь, - сказал Обезглавленный. - Его судьба здесь.
Рыцарь огляделся. Вокруг никого не было, кроме троих калек. И других деревьев.
- А под теми деревьями, значит, другие судьбы? – холод пронзал спину. Ульриху показалось, что его кости сталкиваются друг с другом, словно льдины, вызывая при этом мучительную боль.
- Каждому свое, - откликнулся Безрукий. - Но нам повезло с Окаменевшим Ульрихом и Утонувшим Ульрихом. Ибо у нас есть камень, на котором можно сидеть, а также ручей, из которого можно пить.
- А где судьбы других? Почему я их не вижу?
- Им нет до тебя никакого дела, - с презрением промолвил Обезглавленный.
- А вы сами как смогли ужиться? – Ульриху вдруг захотелось обидеть первую знакомую судьбу.
Троица переглянулась. Безрукий задумчиво произнес:
- Сначала мы, конечно, не могли поладить, но потом привыкли.
- Называли друг друга самозванцами, - добавил Простреленный.
- С непривычки, - уверенно сказал Ульрих.
- Нет, - прогремел Обезглавленный, - слишком долго были одним и тем же человеком. Представляю себе, как злится настоящий Ульрих…
- Я и не злюсь, - признался рыцарь. - Вы прославили меня.
- А совесть не грызет? – ехидно спросил безголовый. - За незаслуженные подвиги?
- Это не моя беда, а ваша! – крикнул Ульрих. Хотел вскочить, но колени подломились. Мокрая трава снова была под ним. И рядом был костер. - Вы могли ничего не делать!
- Сложно не делать чего-то, - Простреленный Ульрих сорвал несколько травинок и попробовал их сплести, - признавая себя чьей-то судьбой. Еще сложнее ничего не делать, зная, что на одного человека одной судьбы мало.
- А теперь вы завидуете, - подвел итог Ульрих.
- Просто хотим указать человеку на его место, - Простреленный бросил в костер спутанные травинки. Пламя взвихрилось выше. Рыцарь испуганно отшатнулся. - Он слишком много совершает, не являясь при этом судьбою.
- Когда я переночую? – устало поинтересовался Ульрих. Он смотрел на прыгающее пламя. И уже не различал голосов. Они сливались. Как будто он разговаривал сам с собой.
- Когда захочешь. Юдоль Судеб – место для ночлега, не более. Если хочешь встретить день, обращайся к Хранителю. Покуда он молчит, молчи и ты о следующем дне.
- Я не слышал его, - рыцарю хотелось кричать от боли, которую причинял холод.
- Значит, твой ночлег еще не завершен. У вас все решает ночь, у нас – Хранитель. Ему лучше знать.

***

Все остальное казалось Ульриху кошмарным сном. От костра почему-то веяло холодом. Говорил Обезглавленный Ульрих.
- Вот тебе спор двух поэтов. Кто из них безумнее. А также спор поэта и обычного человека. Кто из них нормальнее.
- И почему судьба всегда умнее человека? – простонал рыцарь.
- Послушай, Ульрих, - безголовый схватил его за плечи и потряс, чтобы согнать сон, - будь судьба наравне с человеком, жизнь упростилась бы до родись-подай-принеси-размножься-умри. Она стала бы простой. Как тот стоударный меч. Ты бьешь и знаешь, что все удары достигнут цели. Немного сложнее угадать, какой именно удар свалит врага.
- Выходит, что рубаха с шестью рукавами лучше? – Ульрих попытался улыбнуться. Не получилось. Замерзшие губы глупо растягивались.
- Безумнее, - поправил Обезглавленный. - В споре двух безумцев побеждает тот, который может объяснить безумие соперника, превратив оное в притворство. А кто безумен воистину, тот воистину сложен.
- Тогда почему средь вас нет Безумного Ульриха?
- Оглянись! – сердито закричал Обезглавленный, указывая то на Безрукого, то на Простреленного. - Быть безумным – лучший дар судьбы. Мы дарим безумие самоуверенным.
- Насколько же я безумен? – прохрипел Ульрих.
Троица переглянулась. На сей раз – как-то…
- Про тебя мы как-то не подумали, - сказал Безрукий. - Видишь ли, мы не знали, какой из Ульрихов окажется человеком.
- Вы мне не верите, - Ульрих не понимать, что ему нужно сейчас делать – смеяться или плакать. Холод высушивал слезы и комкал губы.
И снова ударили. Простреленный Ульрих.
- А ты сам?! – произнес тихо он. - Ты хоть себе веришь?

***

Верю ли я?
Постель. Холодная. Нужно время, чтобы ее нагреть.
Право Синьора? Ха! Девица холоднее ледышки. Она нагреет постель мужу, но не синьору. И тут Право вежливо раскланивается с чувствами. Нет! Оскорбленный Ульрих, но не Оскопленный!
А если жена… Дряхлый Ульрих? Вашу мать, судьбы… вашу мать…
Два куска мяса порознь. Постель вроде и нагрета. Но лишь двумя кусками мяса.
Коль так, тогда – в поход! Пригодился бы стоударный меч!
Дряхлый Ульрих?!! Меч не поможет нанести даже одного удара, а проклятая магия отсчитает свои сто ударов. Все честно. Только Ульрих дряхл.
Почему я боюсь неизвестной и неувиденной судьбы? Она хитрее. И безумнее. Она мертва.
Смотри-ка! А рубаха о шести рукавах сама оделась. Как раз как надо! А как надо?
Ты дряхлеешь, Ульрих!
- Иди в задницу Арги! – прокричит бабища-горный тролль.
Так ведь я разделывал у нее на глазах ее же родственников!
…И пока не полюбит и не женится кто-нибудь, быть ей страшной бабищей, пещерным кошмаром, который каждому встречному обещает коней, мельницы, меч, рубаху. И себя в придачу. А ежели согласится кто…. Проклятие падет и бабища…
Ты дурак, Ульрих!
Я не выспался. Хранитель не прерывал моего ночлега. Я могу отдохнуть…
Я… Ульрих?

«Это она! - воскликнул Хранитель. – Только бы не упустить!»

***

- Кто я? – спросил Ульрих и обхватил руками голову.
- Ты – Замерзший Ульрих, - сообщил ему хриплый голос.
Неужели это правда?!
- Что я должен сделать, чтобы стать…
Как они? Или как все люди?
- Замерзнуть, - посоветовал хриплый голос.
- Хорошо, - сказал Ульрих. И улыбнулся. Было тепло.
- А почему не Веселый Ульрих? – растерялся Безрукий. Обезглавленный Ульрих затаптывал костер.
- Потому что быть веселым учит жизнь, - не оборачиваясь, изрек он. - Мы тут ни причем.

***

Окоченевшее тело не спешило исчезать. А Хранитель ничего не понимал. До тех пор, пока не увидел нового гостя.

Ульрих!!!!!!!!!
?

Рыцарь узнал свой доспех сразу же. И герб, и меч…
Спешился, подошел к телу. Небрежно пнул и прорычал:
- Я – Ульрих герба Чарнорысь! А ты – самозванец.
Замерзший Ульрих молчал. Он был просто замерзшим Ульрихом.
Рыцарь разжег костер. Хоть бы прошла эта ночь… Недоброе место. А тут еще всякие бабищи да стоударные мечи мерещатся…

***

- Еще один! – сказал довольно Хранитель Юдоли. И записал: Ульрих…
Потом немного подумал и вычеркнул.
«Старею, - грустно подумал он, - не отличил человека от судьбы…»
Пусть хоть ЭТОТ подольше поживет. Он уже забыл, кем был раньше. Пусть все так и остается.
Пусть переночует и катится отсюда к едреней Терне.