На некоторых картах Сивир по старой памяти отмечают до сих пор. Это создаёт множество неудобств людям путешествующим, которые иногда, следуя указаниям на картах, являются в городок, полагая, что смогут немного отдохнуть и заправить машину. Но они покидают его, как только замечают то, что невозможно оставить без внимания – в Сивире давно никто не живёт.

         Море, у берегов которого был основан город, издавна считалось опасным. Преимущественно из-за обилия коварных скал, скрывавшихся под водой и мешавших кораблям и лодкам, которые искали удобную гавань для швартовки. Сгинуло немало суден, прежде чем этот берег окончательно вычеркнули из кандидатов в портовые местечки. Примерно 300 лет назад в здешних водах бесследно пропал небольшой торговый корабль «Антварт». Что послужило причиной крушения и куда пропали обломки – неизвестно. В портовых записях города, откуда вышло судно, значились лишь дата отплытия и место следования, где его так и не дождались. После нескольких недель на поиски отправились три других корабля, но бесконечно утомительные и бесцельно утраченные дни в море навели всех трёх капитанов на счастливую мысль о том, что недурно было бы бросить это гиблое дельце и уйти в северные районы моря на заработки. Так они и поступили, и, стоит заметить, не прогадали. Настолько не прогадали, что в родные края больше не вернулись.

         Позднее капитан и владелец рыболовецкой шхуны «Ост», наблюдательный и любознательный Клод Хайнекен часто плавал мимо злополучного берега. В своём дневнике, который к концу его жизни составил двадцать рукописных томов, Клод замечал, что наслышан о дурной славе этого места, но до безумия хотел попробовать счастья подплыть к нему и бросить якорь. Он так же знал и о погибшем «Антварте», что ещё пуще раздразнивало неуёмное любопытство. С годами в пересказах печальной истории рядовой торговый корабль превратился в военный трёхпалубный парусник, который не мог не привлекать к себе особого внимания. Всё это оживляло мальчишеские мечты Клода Хайнекена о тайнах и подвигах, наполненных духом приключений. В свободные минуты он, движимый порывом вдохновения, хватался за перо и десятками исписывал страницы дневника описаниями скал, волн, накатывавших на них, великолепных елей и чуть ли не единственного изменчивого элемента в пейзаже – неба. Капитан «Ост» был человеком творческим и, возможно, преуспел бы в писательстве, если бы не влияние среды, в которой он жил. Моряцкий жаргон плохо сочетается с литературным языком, однако Клод считал иначе и обильно снабжал свои эссе привычными ему словечками и выражениями. Потомкам не стало сил перечитать всё литературное наследие глубокоуважаемого родственника, они вообще предпочли скрыть его, чтобы не портить светлой памяти о выдающемся мореходе. Но, спустя годы, в порядке исключения дневники стали выдаваться исследователям, которые желали почерпнуть информацию из первых уст о прошлом местности, где позднее возвели Сивир. Впрочем, ничего нового из любительских наблюдений капитана извлечь они не могли.

         Клод Хайнекен, помимо вполне обыденных, повторявшихся из тома в том, описаний, вопреки своему обыкновению разливаться мыслью на многие страницы, лишь единожды упомянул о самом странном происшествии в своей жизни. В одно неприветливое утро октября 1894 года шхуна «Ост» находилась на полпути к тому району, где обычно вылавливала сельдь. Капитан Хайнекен, видя, как грозные тучи быстро сгущались над водами, колебался с принятием решения: то ли развернуться и убраться назад в порт, чтобы переждать непогоду, то ли идти напролом, одинаково в обоих случаях опасность поджидала равная. «Ост» в этот самый нелёгкий момент проходила мимо загадочного берега. Клод же напряжённо думал, глядя на свои любимые скалы и сосны. В один момент он даже начал склоняться к идее, что, возможно, стоило бы попытать счастья пришвартоваться там, но суеверие упорно отговаривало от этого. Внезапно ему почудилось, что на высокой скале, которая держалась особняком от прочих в море, стоит человек. Сперва Хайнекен решил, что зрение его переутомилось, а воображение взбунтовалось от переживаний и большого напряжения, но маленькая фигура не исчезала. Человек махал руками, указывая на запад, откуда вышла «Ост» ранним утром. Капитан поздно схватился за свой бинокль: как только он навёл его на скалу, фигура рассеялась, словно осенний туман. Впрочем, это уже было лишним. Более чем догадливый, Клод Хайнекен правильно угадал неоднозначный намёк странного добродетеля. «Ост» вовремя вернулась в порт; начавшийся шторм застал её почти у родных пенатов и лишь слегка потрепал, не причинив серьёзного вреда. Ушедшая на рыбный промысел в тот же день «Лоттхен» исчезла навсегда. Из всей команды спаслось только два матроса, которые больше не пожелали с тех пор покидать сушу.

         Очевидно, капитан Хайнекен не хотел, чтобы его сочли за сумасшедшего или, что ещё хуже, упрекнули в малодушии, и поэтому больше не упоминал об этой истории. Описание человека на скале осталось только на бумаге, вслух Клод не говорил о нём. В дневнике он предположил, что это мог быть призрак моряка с «Антварта», потому что на нём, кажется, была полосатая тельняшка. Кроме «Антварта» Хайнекен не знал других кораблей, потонувших у коварного берега, что давало ему право связывать своего спасителя именно с этим судном.

         С тех пор в течение 60 лет не появлялось никаких упоминаний о месте, судьбой предназначенном для города Сивир. В середине пятидесятых ХХ века нефтедобывающая компания Гринтиш наняла геолога Тадеуша Цвайга для поиска и разработки новых месторождений. Компания переживала серьёзный кризис: истощив имевшиеся в её распоряжении и без того маломощные скважины, она, не желая бесславно погибать, отчаянно боролась за выживание. Тадеуш Цвайг являлся рядовым, ничем не прославившимся геологом с минимальным окладом в своём институте и готовым принять любое предложение, которое позволило бы ему немного заработать. Компания же была рада заполучить настолько неприхотливого в денежных вопросах человека и сочла верхом благоразумия не портить его звонкой монетой. Тадеуш Цвайг, казалось, был обречён древним проклятьем отовсюду получать за свой труд самую низкую плату.

         Цвайг вырос в приморском северо-западном городке и очень не любил море. Его раздражала высокая влажность, хотя толком он не мог даже пожаловаться на те неудобства, которые она могла ему причинять. Кроме того, галдёж чаек и стойкий рыбный запах не добавляли достоинства морским просторам в глазах Тадеуша. В семнадцать лет он уехал вглубь страны и сделал всё возможное, чтобы больше не возвращаться в родные края. Но ему пришлось подчиниться властному требованию Гринтиш и отправиться к ненавистному морю, потому что по его собственным предположениям к востоку в шельфовой зоне находился крупный нефтяной бассейн, где можно было успешно вести добычу. Разведка во главе с Цвайгом рассеяла последние сомнения, и вскоре недалеко от скалистого берега появилась нефтяная платформа.

         Гринтиш не поскупилась облагородить местность и выстроить целый городок для своих рабочих и их семей. Назвали его очень просто: Сивир, в честь открытого месторождения. Единственным неудобством, которое создавало проблему для компании, были скалы, отделявшие город от платформы. Людей приходилось доставлять на место вертолётом, а корабли с грузом шли из других портов, так как пришвартоваться у Сивира нигде не могли. Впрочем, для Гринтиш больше не существовало затруднений с финансами, и она безболезненно для себя выделяла средства на транспортировки. Через пять лет была построена ещё одна платформа, добыча которой превысила изначальный уровень на первой, и это окончательно вывело компанию из группы риска.

         Что же касается Тадеуша Цвайга, то он вернулся назад в свой институт. Ему были уплачены обещанные деньги, но, ужасно непрактичный и неспособный к содержанию туго набитого кошелька, геолог скоро опустился до прежнего финансового уровня. Мысль о том, что целый город был основан благодаря его стараниям, приносила лишь эстетическое удовольствие Цвайгу. Коллеги и знакомые дружественно похлопывали его по плечу, шутливо спрашивая, почему же он не стал мэром Сивира? Тот отшучивался, однако про себя с горечью думал, что, в общем-то, имел кое-какое право на это. Может быть, Тадеуш и смирился бы с тем, что городок стоит у самого моря, может быть, он принял бы его таким, какой он есть: с некрасивыми одинаковыми многоэтажными домами, совершенно чужой, искусственный, холодный. Всё это не давало бы покоя неудачнику, заставляя каждый день мучиться из-за упущенного шанса, если бы не одна деталь. Прибыв с другими сотрудниками Гринтиш на место, Цвайг как-то заметил человека на удалённой от берега скале. Вполне отчётливый, он сидел, поджав ноги, и, казалось, пристально смотрел на команду. Как только удивлённый Тадеуш окликнул его, он мгновенно исчез. Наслушавшись ещё в детстве всевозможных жутких историй от моряков, Тадеуш Цвайг решил, что компания приведения тяготила бы его до конца дней, а он был впечатлительным и даже трусоватым. Каждый раз, когда он воскрешал в памяти этот образ, то чувствовал, что против его воли по спине бежали мелкие мурашки. В отличие от капитана Хайнекена, Тадеуш не стеснялся своего малодушия и всерьёз думал, что страх, разделённый с окружающими, умаляется. Он попытался победить призрака таким образом, однако сумел лишь навлечь косые взгляды.

         На том участие в судьбе города Тадеуша Цвайга закончилось. Он сделал достаточно – дал основание – и отныне его скромный долг перед историей градостроения был исполнен.     

         Потребности в росте у Сивира не имелось. Количество его жителей увеличивалось медленно, и места для всех хватало с избытком. Там процветали мелкие магазинчики товаров первой необходимости, за мебелью и прочими вещами приходилось ездить в соседние города; Гринтиш построила неплохой кинотеатр и крытую танцевальную площадку, постоянно обещала подарить Сивиру ещё какое-нибудь развлекательное место. Маленький Сивир привлекал к себе взгляды общественности, её одобрение, восхищение. Хотя восторгались по большому счёту только деятельностью некогда неприметной Гринтиш, сам город едва ли мог претендовать на такое лестное внимание. При всей приятной глазу новизне и чистоте, Сивир был сер и скучен, его не оживляла даже близость моря и великолепная природа вокруг.

         Человек на скале нередко появлялся на своём месте и сидел в той же позе, в которой когда-то застал его Тадеуш Цвайг. Он глядел на Сивир, на людей, прогуливавшихся у берега, и исчезал тогда, когда на него начинали указывать пальцем. О нём ходили самые разные толки, он стал местной знаменитостью, легендой Сивира, о которой рассказывали гостям города, а ему, похоже, было всё равно. Он не вызывал ни ужаса, ни смущения: когда невероятное доступно всякому желающему, оно теряет свою мистическую власть над умами. Знаменитых марширующих по пояс в земле легионеров на английской автотрассе М6 видели так же часто, а потому никто не сомневался в собственном умственном здоровье, когда встречал привидение из Сивира.  

Подобраться к скале ближе любопытные не рисковали, хотя с большим рвением строили всяческие планы, один другого мудрёней. Внешность призрака толком разглядеть с берега было невозможно; говорили, что он носил тельняшку и короткие штаны, но утверждать никто почему-то не решался. Особенно часто он являлся в непогоду, но тогда взгляд его обращался к морю и видневшимся вдалеке платформам. Он застывал и не шевелился, пока не пройдёт гроза, а затем таял в воздухе.

         Жизнь в Сивире текла размеренно и без серьёзных потрясений недолго. Началось строительство нового подарка Гринтиш, – развлекательного парка – когда с обеих платформ начали поступать тревожные новости. Нефть заканчивалась вопреки всем прогнозам. Сивирский бассейн оказался гораздо менее богатым на чёрное золото, чем рассчитывала компания, и чем ей пообещал Тадеуш Цвайг. Не прошло и полного десятка лет, вместо предполагаемых шестидесяти, как пришлось закрывать скважины и срочно искать новые пути спасения. К счастью для самих себя руководство Гринтиш оказалось на редкость предусмотрительным и ещё до катастрофы вошло в долю с другой крупной нефтяной компанией. В конце концов, Гринтиш не разорилась, а слилась, и название её отныне кануло в лету.

         Сивир безуспешно пытался выжить. Покинутый Гринтиш, город остался без щедрого спонсора, но, что горше всего, подавляющее большинство населения в нём лишилось самого важного – работы. Люди хотят жить счастливо, и это естественно. Словно корабль с дырявым дном, город постепенно уходил под воду. Его спешно покидали десятки рабочих вместе с семьями, как только им удавалось отыскать даже самую низкооплачиваемую работу в другом месте. Сивир погиб всего за год. Из него вытекла вся жизнь, и он уснул раньше, чем его сердце замерло навсегда.

         Оставленный город похож на заброшенный дом – это всегда такое же жуткое и бесконечно печальное зрелище. Удивительно, как быстро забывается всё то, что некогда жило, дышало и столькое обещало в своём желании приносить пользу. На улицах Сивира асфальт и до теперешнего дня крепок и почти не растрескался, но машины больше по нему не ездят, а пешеходы не переходят дорогу на светофорах. Между пустыми домами иногда слышен заунывный вой ветра, и кажется, что это они сами стонут. Ближе к берегу чайки устроили гнёзда на балконах и подоконниках – единственные до конца верные жители Сивира.

         Однако было бы несправедливо забыть и о призраке. Он, безусловно, не мог находиться в Сивире, а потому говорить о нём как о горожанине неправильно, и, тем не менее, между ним и городом есть крепкая связь. Даже спустя много лет он не устаёт наблюдать за дорогами, идущими вдоль скалистого берега, как будто ожидая увидеть на них кого-то. И, случается, что видит. Заблудившейся машине он машет в сторону выезда из Сивира, и, если на него глядят дольше положенного, он пропадает бесследно в сероватой дымке холодного моря.