Поезд номер шесть мчался сквозь степь. Колёса мерно перестукивались, вагон покачивался и подрагивал. На поворотах он пьяно кренился и стонал как неведомый зверь. Полковник Жаровский лежал на нижней полке купе и притворялся спящим. Последние шесть лет службы настолько расшатали нервную систему, что врач, с которым он часто советовался, уговорил его отдохнуть на берегу тёплого моря.

Я проснулась от резкого звонка будильника. Полусонная я пошарила рукой по тумбочке и, нащупав будильник, нажала на кнопочку. Будильник  смолк. Я не спешила покидать уютную кровать и перевернувшись на другой бок  прокручивала в голове приснившийся под утро сон. Приснился мой сосед Эдуард. Как бы мы с ним находимся в яркой комнате, вокруг нас суетятся какие-то люди, и  Эдуард, при всех торжественно вручил  мне большой букет  роз. Интересно, что сон означает? Гнетущего настроения  я не испытываю, получается и переживать не о чем.

Уже который десяток лет не могу забыть эту историю – многое с тех пор изменилось, многие отошли в мир иной, нет и самой Речи Посполитой, похороненной чужими войнами и собственными восстаниями, сменилось уже три монарха, скоро и мне предстоит держать ответ перед Всевышним, но до сих пор, особенно в этот полный неземного покоя час, когда не спится в затихшем между полунощницой и утренней монастыре – старику ночи кажутся длиннее – раз за разом возвращаются мысли к случившемуся летом, хорошо помню, 1789 года.

-Смотри! – громко крикнула Ивона, тыча в окно пальцем.

Милади прильнула к окну, а я пытаясь смотреть на дорогу, краем глаза старался проследить за тем, что так взбудоражило мою дочь. Слева от меня возвышались горы, а справа простиралось Адриатическое море. Как раз в этом направлении и смотрела моя семья. Я всё же на секунду оторвал взгляд от дороги и увидел, что Ивону впечатлил огромный, белоснежный, пассажирский лайнер, который отчалил с порта города Бар и брал курс на увлекательное морское путешествие.

 Сумерки были лиловыми.

 И густыми-густыми, как переваренная солдатская каша.

 Под ботинками рассыпалась пыль, жучки причудливо шелестели в траве, уходящее Солнце ныряло в крыши старого города, и сизые облака плыли по Фонтанке как пьяные черти.

Осенний вечер был опьяняюще теплым. Две фигуры в длинных черных плащах не спеша шли по малолюдной улице. Дома в этой части города, преимущественно были старинной постройки, с причудливыми окнами и небольшими каменными барельефами.  Дойдя до середины улицы, они остановились перед старым коттеджем из серого кирпича. Перед ним был небольшой сад, создающий иллюзию полного уединения. Несколько раз, посмотрев по сторонам, и некого не увидев, они быстро перелезли через ограду, и, пройдя по ухоженной тропинке, оказались около входной двери.

«Я слышу голоса мёртвых…» — строка смущает нелепостью. Первая, чёрная полоса на чистом листе, зачата поздним вечером без всяких подготовок, без зачем и почему. Признание, а не выдумка писателя-мистика, выглядит несуразнее, оттого, что сделано в дневнике.

Когда ветер гудит в углах, паук замирает, хотя знает, что февраль залетает в дома и замораживает тела в анабиозе.

Зимой секс не так горяч.

Зимой кофе не греет без коньяка, и без объятий тушуется сердце.

Ольга живет так: у нее прозрачные нарисованные глаза. Спозаранку она уходит на фирму. На особой полке в кухне хранит маленькие блестящие пакетики с душистыми чаями. Комната усыпана ее визитными карточками, там под шапкой-короной - ее имя золотыми кудрявыми буквами, и должность - «косметолог-эстетист». Особенно она гордится вторым словом, совсем новеньким. Значение первого она объясняла Олегу ещё давно, а про второе он так и не спросил – не успел. Да, еще у нее изящные туфли. Стопочка дамских романов в изголовье кровати. По вечерам звонят клиентки, и она надевает для них чистый голос.

У  волчицы,  которую  в  стае  Неголода   зовут,  необычный  волчонок  родился.  Другие  дети  в  ладных  волков  выросли,  глянуть  любо-дорого — и  охотники  справные,  и  добытчики  хоть  куда.  Про  жалость  им  и  не  говори.  А  Геша   из  детства  так и  не  выбрался.  Уже  и  лето  минуло,  и  осень,  почитай,  свою  середину  взяла,  а  он  толком  и  не  охотился.  Родичи  трофеями  похваляются, а  волчишка,  как  про  кровь  услышит, сразу удирает  невесть  куда. В  самый  заломник  спрячется   и  не  высовывается  по  несколько  часов  кряду.  Бывало,  надумают  отец  с  матерью  его  на  охоту  взять,  глядь,  и  нет  его.  Ищут  по  разным  ухиткам,  в  притайники  заглядывают,  а  найти  не  могут. А  если  и  поймают,  тоже  радости  мало.  Упрётся   Геша,  а  то  и  разжалобит  мать  слезами. Отец  уж  и  строжился  на  него,  и  наказывал, а  того  ничего  не  берёт.

Однажды дядюшка пригласил меня и сестру мою Нелли к себе в усадьбу. Это было некстати, но отказаться не представлялось возможным. Пришлось ехать. Правду сказать, дядюшкин дом был самым старым в округе и уже поэтому всегда был наполнен для нас чудесами - от огромного подвала, который был значительно обширней самого здания, до чердака, где, по уверениям дядюшкиных друзей, иногда видели ангела или что-то весьма необычное.